Школа наемников - [19]

— А, курсант Лекс. — Лекарь снял светлый балахон и повесил при входе в кабинет, теперь он был одет по форме, как и все омеговцы. — Плохо дело у твоего друга. Но ничего, парень здоровый, крепкий, будем надеяться, что обойдется.

— Можно к нему?

— Нежелательно.

— Завтра начинаются испытания на Полигоне, — сглотнув, начал Лекс. — Вдруг со мной что-то случится? Мне нужно его увидеть.

— Хорошо, накинь вот. — Лекарь протянул ему хламиду. — Но учти: ему нельзя нервничать, он слаб и потерял много крови. Хорошо, у него самая распространенная группа, если бы не сделали переливание — умер бы, — говорил он уже на ходу. — Еще раз напоминаю: не шуметь и не волновать больного. Ясно?

— Так точно.

— И быстрее давай, я скоро вернусь.

Странное дело, у двери Лекс замешкался. Раньше он думал, что не ведает страха. Он не боялся ни на Полигоне, когда отстреливал волков, ни перед первым спаррингом, ни перед сдачей научной части. Теперь же мялся у порога, не зная, как посмотреть в глаза другу. Это ведь с его подачи Гай, сомневающийся в своих силах, не отказался от испытаний.

Скрипнула дверь — Гай повернул голову и слабо улыбнулся:

— Лекс… проходи.

— Прости, — проговорил Лекс, усаживаясь на стул рядом с койкой.

— Не быть мне офицером. — Гай кисло улыбнулся и вздохнул. — Я мог его убить много раз, но не стал.

Лекс промолчал. Нет, Гай не струсил, тут что-то другое. Вспомнилось, как на пятом курсе, когда волков на Полигоне гоняли, Гай пожалел и спрятал волчонка, за что получил выволочку от Андреаса.

— Да и в наемники к диким не оченьто хочется, — продолжил Гай. — Но вот думаю… мы же ничего не умеем, только драться.

— А ничего больше и не надо, — криво усмехнулся Лекс.

— Что будет завтра?

— Испытание на Полигоне, наверное. Пока держат в секрете.

Воцарилось молчание. Приоткрылась дверь, и лекарь проговорил:

— Курсант Лекс, тебе пора.

Лекс сжал холодную руку Гая:

— Выздоравливай, друг.

— И ты там… поосторожнее, ладно? Я ж тебя знаю. Обещай.

— Хорошо. Я справлюсь, не переживай. И поговорю с Андреасом, чтобы нашел для тебя место в штабе.

— Бесполезно, — прошептал Гай. — Я сплоховал.

— Со всеми бывает. По-моему, он за тебя переживает. Так что держись. — У выхода Лекс обернулся. Поднял сжатый кулак: — Держись, слышишь?

Гай слабо кивнул.

* * *

До построения Лекс упражнялся в стрельбе. Во время обучения курсанты осваивали все виды оружия, их даже учили делать самострелы и отливать дробь. Из огнестрела Лексу милее всего была снайперка. Автомат любят ленивые и несдержанные. Тра-та-та, треск, море кровищи, да и расход патронов огромный. Другое дело — снайперка… Улегся, прикрылся рогожей и ждешь. Появилась цель, поймал ее, ничего не подозревающую, в прицел, и всё, и никуда она не денется. Плавно давишь на спусковой крючок — хлоп! — враг падает с аккуратной дыркой во лбу.

Сдав винтовку рядовому Климу, Лекс отправился на турник. Тело, привыкшее к постоянным тренировкам, тосковало по движению. На другом конце площадки плохо знакомый командир-наставник гонял мелкоту.

— Эй, мутант! — позвал сокурсник Кир, товарищ вредный и склочный.

Подъем, переворот. Плавно опуститься на пыльную землю. Оп-па! Кир ухмылялся, уперев руки в бока. Амбициозному Киру не давали покоя достижения Лекса, и он пытался доказать свое превосходство другими способами. Сам он называл себя Зверем, но среди курсантов бытовало другое прозвище — Псих. Услышав его, Кир злился и сразу же затевал драку, за что потом отбывал наказание вместе с обидчиком.

Перед испытанием лезть на рожон не стоило, Лекс смерил Кира презрительным взглядом и смолчал.

— Вызываю тебя на дуэль! — Кир сделал театральный выпад. — Я — убийца мутантов!

— Успокойся лучше. А то, — Лекс с трудом сдержал улыбку, — плюешься. — Он подпрыгнул и повис на кольцах.

— Ах ты шлюхин сын! — вскипел Кир.

Молчание далось с трудом, Лекс перевернулся и повис вниз головой. В детстве ему доставалось из-за того, что его мать слыла женщиной легкого поведения. «Шлюхин сын» было его вторым именем, даже скорее первым. Конечно, он дрался с обидчиками, но почти всегда получал, потому что желающих посмеяться было много. Да и против правдыто не попрешь. Часто, возвращаясь домой, Лекс обнаруживал, что дверь заперта, его впускали, лишь когда уходил очередной мамкин хахаль. Иногда под утро.

Потом появился отец. Лекс понимал, что никакой он на самом деле не отец, но как мог изображал любящего сына. Мужик этот был мал ростом, падок до выпивки, жесток, частенько бивал и мать, и Лекса, и младших братьев. В один прекрасный день он поставил условие: «Никаких чужих щенков, самим жрать нечего». И мать согласилась. Поскольку Лекс был крепким и на удивление здоровым, омеговцы его с радостью забрали.

Лекс снова перебрался на турник и сел, свесив одну ногу, вторую поставив на перекладину.

С тех пор он считает, что его предали, и семьи у него нет. Сейчас он благодарен матери, а тогда согревал себя мыслью, что вернется — гордый такой, весь в черном, на танкере, и прирежет «отца». А обидчикам набьет морды. Даже смешно вспоминать свои детские мечты.

Врезать Киру, конечно, стоило. Прямо промеж наглых лупалок. Повалить его и заставить есть пыль. Но, наверное, Кир на то и рассчитывает. Сам на плохом счету, надо и сокурсника опорочить.