Школа гейш - [45]

Впереди показалась знакомая бамбуковая изгородь. Мия обернулась к Джину. Сейчас она у него спросит…

– Иди. – Он кивнул на школу. – Надо.

За стенами прозвенел гонг, призывающий к завтраку.

– Я буду здесь вечером, – сказал он ей в спину. – Не хочу, чтобы ты ходила по горам одна.

– Я не приду, – буркнула Мия.

Джин усмехнулся:

– Ну, значит, я пару часов посижу под стенами. Надеюсь, обойдется без дождя.

В этот раз она рисковала сильнее обычного. Хоть большинство учениц и наставниц были в столовой, кто-нибудь вполне мог заметить Мию, перелезающую через забор.

Она добрела к домику и, изумленно моргая, остановилась у своего футона.

На нем кто-то лежал, укрывшись одеялом с головой.

– Эй, – нерешительно позвала Мия и попробовала потрясти незнакомца за плечо.

Рука наткнулась на скрученные тряпки. В постели Мии лежала «кукла», сделанная из кимоно, хакама и полотенец.

– Вот ты где! – Голос Кумико за спиной заставил Мию подпрыгнуть.

Дочь самурая воровато оглянулась, прикрыла дверь и набросилась на Мию:

– Хоть предупреждай, если уходишь на всю ночь! Хорошо я догадалась, что тебя не будет.

Глаза Мии округлились.

– Это ты сделала? – Она кивнула на сложенную в постели «куклу».

– Ну а кто же еще, – покровительственно фыркнула Кумико. – Думаешь, я не заметила твоих отлучек? Каждый вечер ведь убегаешь.

– И ты никому не сказала?

Майко оскорбленно надулась.

– За кого ты меня принимаешь? – Она хихикнула. – Надеюсь, он достаточно хорош и стоит того, чтобы так рисковать.

Против воли Мия вспомнила Джина и почувствовала, как по лицу плывет идиотская мечтательная улыбка.

– Он лучше всех, – тихо сказала она. – Спасибо, Кумико.

Новые отношения с Кумико и другими девочками немного пугали Мию. Она, привыкшая к роли одиночки и изгоя, разом стала самой популярной майко в школе. С ней хотели дружить, искали ее внимания, одобрения. Мия старалась быть приветливой со всеми, но что-то внутри нее препятствовало сближению, словно она опасалась удара.

Все любят тех, кто в фаворе и успешен. А Мия, ловя улыбки майко, сразу вспоминала, как легко и безжалостно все они в один момент отреклись от Кумико.

Парадоксально, но дочь самурая стала единственной, кто сумел проломить стену отчуждения, которую Мия выстроила вокруг себя. Получив прощение директора и разрешение продолжить обучение, общительная и активная Кумико легко вернула себе роль лидера. Но в ее обращении к бывшей сопернице теперь неизменно сквозили приязнь и уважение. И Мия, тяжело сходившаяся с ровесницами, вдруг прониклась к Кумико симпатией и доверием.

«Если человек сумел понять, в чем был не прав, раскаялся и изменился, я не смогу не уважать его», – сказал о Кумико Джин. И Мия с ним согласилась.

Вчерашний вечер и сегодняшнее утро показали, что Кумико была достойна доверия.

– Давай разберем эту штуку быстрее, пока никто не заметил, – весело предложила дочь самурая. – Слышала бы ты, как я завралась вечером, покрывая тебя. Ужас! Думаю, Оки что-то подозревает, но она не скажет, если не будет доказательств, не бойся…

Они в четыре руки сложили одежду, скатали футон. Какая-то мысль беспокоила Мию, мелькала на краю сознания. Что-то связанное с ее ночевкой вне школы…

Она все еще пыталась понять, что упустила, когда в комнату вломились Ичиго и Оки с горящими от возбуждения глазами.

– Слышали?! – воскликнула Ичиго. – Директор Такухати поймал ёкая!

– Что ты мне обещал оторвать, ёкай? – Акио лениво качнул подвешенного за ноги пленника.

– Похотливый отросток, – услужливо напомнил тануки. – Но я еще надеюсь, что он сам у тебя отсохнет. Если в мире действительно существует высшая справедливость и действует закон кармы, а я верю в карму, потому что Будда был умным человеком и не стал бы врать в таком важном деле… Так вот, если все это существует, у тебя непременно что-нибудь отсохнет и отвалится.

Опальный генерал посмотрел на оборотня с веселым изумлением и рассмеялся:

– Ёкай, который рассуждает о законе кармы? Тебя в столице можно за деньги показывать.

– За деньги я и сплясать могу, – оживился тануки. – Чур, мне – восемьдесят процентов. Остальные двадцать, так и быть, уступлю. Пользуйся, пока я щедрый.

Такухати не ответил на очередную завуалированную дерзость. Он, прищурившись, рассматривал пленника и словно прикидывал что-то про себя. Наконец пришел к каким-то выводам и кивнул:

– Я отпущу тебя, если назовешь женщину, к которой ходишь.

– Вот еще! Ты разве не знаешь, что не подобает благородному мужу хвастать своими победами? И вообще, у меня кружится голова. Считай, что я сомлел.

В доказательство своих слов тануки закрыл глаза и печально вытянул морду. Торчавший перпендикулярно полу хвост тоже поник.

– Шут, – беззлобно усмехнулся Такухати. Не терпевший фамильярности или хамства ни от равных, ни от вышестоящих, генерал ощущал труднообъяснимую симпатию к бесстрашному оборотню. Потому не стал применять воздействий из известного ему богатого арсенала палача, а просто толкнул еще раз подвешенное тело, заставив его крутиться вокруг своей оси.

Тануки приоткрыл один глаз.

– Осторожнее, если не хочешь увидеть все, что я вчера ел, – предупредил он. – У меня желудок слабый.