Школа для мальчиков Кассандры Френч - [53]

Когда парковка опустела, найти мою машину оказалось не так трудно. Она одиноко стояла на стоянке номер двадцать два. Пока мы шли, Оуэн наваливался на меня все грузнее, и казалось, что, вместо того чтобы приближаться, моя машина отдаляется с каждым шагом. Когда мы наконец добрались до нее, от перенапряжения у меня ныла вся правая половина тела. Одной рукой я открыла заднюю дверь, а другой втолкнула Оуэна внутрь. Он рухнул на кожаные сиденья, как колода. Его длинные ноги остались снаружи, и у меня мелькнуло, не поехать ли мне прямо так – пусть его ботинки волочатся по тротуару, а металлические наконечники шнурков высекают из асфальта искры. Собравшись с силами, я сложила его гармошкой – колени к груди – и захлопнула дверь.

Проехав по дороге минут десять, я поняла, что напоить его кофе мне не удастся. Оуэн громко храпел на заднем сиденье, и думаю, его не разбудили бы и иерихонские трубы. Официантки терпеть не могут обслуживать спящих пьяных – от того, кто находится в отключке, чаевых не дождешься.

– Как ты там? – спросила я. Ответа не последовало. – Оуэн, хочешь пива? – По-прежнему никакой реакции.

Не знаю, что заставило меня так поступить, но, въехав в жилые кварталы, я свернула в боковую улицу и припарковала машину под раскидистым платаном. Я обернулась и посмотрела, что делается на заднем сиденье. Мой спутник спал как дитя, утомленное игрой в парке. Несомненно, он был силен и хорош собой, но для меня это было не ново. Кроме того, он был остроумен. И обаятелен, пока не напился. На стадионе я почувствовала, что нас связывает очень многое, подобного ощущения я не испытывала давным-давно.

«Он был так хорош, – подумала я. – Поначалу мне показалось, что я наткнулась на нечто особенное. Но в конце он стал таким же, как все. Так уж устроены парни. Их не переделаешь».

«Глупости», – неожиданно возразил знакомый голос.

С тех пор как мы в последний раз говорили с папой, утекло немало воды. Отец умер, когда мне было тринадцать, и пока я была подростком, он частенько беседовал со мной, но, по мере того как я взрослела, мы разговаривали все реже. Но сегодня его голос прозвучал громко и отчетливо. Глядя на Оуэна, я почувствовала, как что-то внутри меня встрепенулось, и я снова услышала папин голос:

«Помоги ему, Кесси».

– Помочь ему? – переспросила я вслух. – В чем?

«Помоги ему стать лучше».

– Папа, это невозможно. Он таков, какой есть.

«Любой человек может измениться. Ты это знаешь».

– Не уверена. По моим наблюдениям, люди меняются очень мало.

«Не верь тем, кто так говорит, детка. Скажи, на каком предмете ты специализировалась в колледже?»

– Папа…

«Ответь мне, дочка».

– Основы права и педагогика.

«Значит, ты владеешь нужными инструментами. Ты умеешь обучать и убеждать. Помоги этому мальчику, Кесси. Ты нужна ему».

– Для чего? – спросила я, но ответа не последовало. Отец как всегда исчез без предупреждения.

Несмотря на мое скептическое отношение к возможности изменить человека, папа был прав. Оуэн действительно нуждался в моей помощи. Я видела, как он близок и вместе с тем бесконечно далек от того, чтобы стать настоящим джентльменом. Как антикварному креслу, которое с годами потеряло былое великолепие, требуется рука мастера, так Оуэн нуждался в помощи умелого наставника.

Ответ пришел сам собой, вдохновение было подобно удару молнии – должно быть, так Эйнштейн открыл теорию относительности, а Кальвин Кляйн понял, как изменить отношение Америки к хлопку.

Внезапно я поняла, что нужно делать. Я завела машину и направилась к дому. До него было добрых полчаса езды, но самой поездки я не помню. Мой мозг лихорадочно работал, споря сам с собой, строя планы и взвешивая все «за» и «против». Если бы уже тогда я оценивала себя прямо и беспристрастно, я бы могла поставить себе пять за усердие и изобретательность в стрессовой ситуации.

Я поставила машину в гараж и проверила, что делается сзади. Если бы Оуэн проснулся, это разрушило бы все мои планы. Но он продолжал громко храпеть, и, потыкав его в грудь, шею, щеку и, наконец, в глаз, я убедилась, что разбудить его может разве что ядерный взрыв.

Я оставила его в машине, а сама поспешила в дом. Я осмотрела комнаты. Спальни не годятся – в них есть окна, а значит, они сообщаются с внешним миром. У меня была одна внутренняя ванная комната, но для крупного Оуэна она была слишком тесной. Кроме того, там начали отслаиваться обои, а значит, сначала ее следовало отремонтировать.

Подвал. Три года назад, въехав в этот дом, я собрала весь ненужный хлам, сложила в коробки и отнесла вниз. Это было заброшенное помещение, темное и мрачное. Я спускалась туда всего несколько раз – когда отключала бойлер на время отпуска или переключала рубильник, и каждый раз мне казалось, что я отчетливо слышу попискивание крыс. Подвал определенно был не самым уютным местом в доме.

Однако Оуэну придется с этим смириться. Я кое-как вытащила его из машины. На мое счастье, ему снилось, что он куда-то идет, и, пока я волокла его в дом, он послушно переставлял ноги. За двадцать минут мне удалось затащить его внутрь и подтащить к лестнице, которая вела в подвал. Сделав это, я взмокла от напряжения. Я была совершенно обессилена, но работы был еще непочатый край.