Школа безумия - [2]

Хлоя не ответила, продолжая таращиться в гаджет. Ее большие пальцы перемещались по экрану в странной стремительной хореографии, доступной только подросткам.

– Хлоя, не заставляй меня повторять.

Секунда прошла без ответа. Затем Хлоя тяжело вздохнула, резко положила телефон на подлокотник дивана и скрестила на груди руки.

Миссис Киттерман посмотрела на дочь, покачала головой и, закатив глаза, посмотрела на меня.

– Я совершенно серьезно. Понятия не имею, что происходит с этим ребенком. Ее просто… не узнать. Раньше она была веселая. Раньше я могла с ней разговаривать. Теперь же я получаю от нее только грубость.

Мой сотовый, лежавший на столе, завибрировал и пару раз коротко пискнул, сообщая, что пришло сообщение. Не обращая на него внимания, я кивнула миссис Киттерман, чтобы она продолжала.

Она нахмурилась.

– Вы моложе, чем я ожидала.

– Мне двадцать восемь.

– Значит, вы занимаетесь этим недавно.

Ее тон предполагал, что для работы с ее дочерью мне не хватает опыта. Что в некотором роде так и было. Я работала психотерапевтом всего четыре года. Некоторые из моих коллег по центру психологического здоровья «Тихая гавань» проработали здесь уже несколько десятилетий.

– Если вы хотите, чтобы Хлоя посещала другого терапевта, я, безусловно, могу передать ее. Однако, насколько я понимаю, вы обратились именно ко мне.

Ее идеальной формы нос сморщился.

– Не то чтобы конкретно к вам… В общем, да, вас порекомендовал терапевт в стационаре. Она тоже молоденькая, и ей казалось, что Хлоя сможет открыться кому-то, кто не настолько… старый.

Она сказала это пренебрежительно, как будто не могла понять, почему ее дочь не сможет найти общий язык с кем-то втрое старше ее.

Я заставила себя улыбнуться.

– Опять же, если вы хотите, чтобы Хлоя посещала сеансы у кого-то еще, я могу выписать ей направление.

– Нет, в этом нет необходимости. Просто… – Она умолкла, заметив на моем пальце кольцо. – Вы замужем?

– Помолвлена.

Сказав это, я посмотрела на свою руку. Мой бриллиант был намного меньше, чем у миссис Киттерман.

– Значит, у вас нет детей.

Она сказала это почти осуждающе, как будто ждала, что у меня их должно быть, по крайней мере, двое, под опекой няни-иммигрантки.

Я подтвердила, что детей у меня нет.

– Тогда как… – Она замахала руками, словно надеясь поймать в воздухе нужное слово. – Как вы собираетесь помочь моей дочери?

– Миссис Киттерман, с тех пор как я окончила колледж, я работала со многими девушками того же возраста, что и Хлоя.

– И вы им всем помогли?

– Нет.

Казалось, она вздрогнула от резкости моего честного ответа.

– Нет? Тогда зачем моей дочери тратить время на то, чтобы посещать вас?

Она вела себя агрессивно, что было вполне предсказуемо. Для нее это внове. Она была напугана и не знала, что будет дальше. Я не винила ее.

– Миссис Киттерман, вы должны понять: терапия – это не точная наука. Помимо меня и вашей дочери, здесь задействовано множество других факторов. Это вы и ваш муж, все ученики в школе Хлои и любые друзья, какие у нее могут быть вне школы. Я не могу обещать, что мы немедленно найдем с ней общий язык, и любой терапевт, который вам такое пообещает, не тот, кого бы я порекомендовала.

Женщина в упор посмотрела на меня, явно озадаченная моим ответом. Возможно, она ожидала, что я буду более раболепной, раз уж мне за это платят.

Мой телефон завибрировал снова: пришло еще одно текстовое сообщение. Я вновь проигнорировала его и сосредоточила все свое внимание на матери Хлои.

– Миссис Киттерман, считаю своим долгом заранее вас предупредить: моя роль здесь не в том, чтобы работать на вас или вашу дочь. Моя роль – работать с вашей дочерью. Вам понятна разница?

Она кивнула. Это был легкий, едва заметный кивок, и тем не менее.

– Это наш первый сеанс, – сказала я. – Фактически это даже не сеанс – первичный прием. Я слушаю и собираю информацию. Если вы хотите, чтобы Хлоя посещала меня, то сообщаю заранее: я обычно встречаюсь с пациентами только один на один.

Мои слова явно ее шокировали, но затем она покачала головой.

– Это все в новинку для нас. Я еще ни разу не видела никого, кому нужен психотерапевт, не говоря уже о собственной дочери.

А потом она снова заговорила о том, что не может поверить, что это происходит с ее семьей.

– Она сейчас принимает лекарства. Моя дочь принимает мозгоправные лекарства. Врачи говорят, что у нее депрессия. Я просто не понимаю. Откуда?

Обычно я имею дело с тремя группами родителей.

Теми, кто понимает, что что-то не так, и хочет сделать все возможное, чтобы помочь своему ребенку.

Теми, кому наплевать, что что-то не так, и кто не собирается прилагать никаких усилий, чтобы помочь своему ребенку.

И теми, кто отрицает, что что-то может быть не так. Их ребенок теперь стал неудобством. И в девяти случаях из десяти причиной проблемы является что-то дома. Нечто такое, о чем родители не хотят говорить, из-за чего лечение длится намного дольше, чем нужно.

Миссис Киттерман из этой последней группы. У Хлои кризис – Господи, ведь она порезала себе запястья! – но матери казалось, будто вся ее жизнь перевернулась.

Мой телефон завибрировал снова. На этот раз вместо того чтобы проигнорировать его, я протянула руку и нажала кнопку, чтобы его выключить.