Шкловцы - [77]
Но Зельдочка была явно смелее Файвки. Сидя, как и прежде, с поджатыми ногами, она засмеялась, и на ее щечках появились прелестные ямочки, которые ей достались от матери. Одна из ямочек была заполнена солнечным светом.
— Хочу кусочек ре-е-епы! — запищала она, указывая на украденную репу в Файвкиной руке.
Только теперь Файвка увидел, с каким букетом пришел. Молодая репа с ботвой. Наполовину очищенная, наполовину в земле и с корешком, да к тому же похищенная в соседском огороде.
Файвка рассмеялся, и все его мрачные мысли исчезли. Одним ударом о стропила он стряхнул с репы остатки влажной земли. Земля осыпалась на него и на Зельдочку мелким дождиком, на них пахнуло сырым грибным духом, как от влажной грядки после ливня.
— Фу-фу-фу! — Зельдочка с удовольствием втягивала своим жадным носиком этот земляной запах и в то же время отряхивала косички. В приторной духоте сеновала повеяло свежестью.
Между тем перед Файвкой встала задача: как теперь очистить репу — без осколка стекла и без ножа? Недолго думая, он надкусил ее и от надкушенного места принялся сдирать толстую свежую кожуру. Наконец репа повисла на листьях у него в руке — голая, снежно-белая и сладкая, как Зельдочкино тело, которое виднелось в вырезе платья, — там, куда не достает солнце и где нет загара…
Но тут перед Файвкой встала новая задача:
— Как нам ее есть?
Зельдочка сразу нашла решение:
— Я откушу, ты откусишь, я откушу, ты откусишь!
Файвка ее поправил:
— Я с одной стороны, ты с другой!
Почти одновременно Файвка и Зельдочка впились зубами в очищенную репку, которую маленький кавалер крепко держал за зеленый лиственный чуб. Он — с одной стороны, она — с другой. Сахарная освежающая горечь сочной репы разлилась по юным язычкам, и в сарае послышалось веселое хрумканье. Оно звонко отражалось от стропил… Так они кусали, хрумкали и задыхались от смеха. Когда от круглой репы осталась лишь тонкая перегородка, мальчик и девочка «поздоровались» — уткнулись друг в друга носами, как два китайца. Тут Зельдочка одним укусом разрушила тонкую сочную перегородку и коснулась своими полными губками Файвкиного рта. В то же мгновенье голой рукой она обхватила Файвкину шею, притянула его к себе и чмокнула мальчика в губы. Вкус свежей репы смешался у Файвки с ароматом Зельдочкиных губок. Кипучая и пьянящая радость охватила его. Он выронил остаток репы, обеими руками схватил Зельдочку за тугие косички и принялся жадно целовать куда попало: в лоб, в ямочку на щеке, в губу, в глаз, в подбородок, в шею. Только теперь он ощутил, что Зельдочкино тело имеет чудесный, теплый запах. О, совсем не грубый запах репы, которой они только что лакомились! Даже не тот, что исходил от Башевы, когда она приласкала его в темной лавке на рынке… Этот запах гораздо приятнее. Такой разносится только от новой пачки чая, когда мама разрывает свинцовую фольгу. Но запах Зельдочкиной кожи еще нежнее, тоньше и как будто щекочет. Так и съел бы эту проказницу.
Однако с девчонками поди свяжись! Странные они создания. Не хочешь ты, так хотят они. А если ты захочешь, они не хотят. Вместо того чтобы долго-долго целоваться, Зельдочка ящеркой выскользнула из Файвкиных рук и озорно скатилась с горы сена — проворно и легко, точно фокусница. Файвка проследил за ней взглядом, и у него закружилась голова. Он испугался, как бы Зельдочка не сломала себе шею. Но нет! «Оп!» — восторженно взвизгнув, она уже приземлилась на обе ноги, целая, невредимая и смеющаяся.
Буря
(Конец Лейбы-горбуна)
пер. В.Федченко
Файвке страшно не понравилось, когда Зельдочка заметила, что он замешкался и боится скатиться с горы сена так же стремительно, как это сделала она. Нет! Уж лучше сломать шею, но доказать ей, что он не молодец среди овец. Со сладко замирающим сердцем и полузакрытыми глазами, точно жертвуя собой, Файвка заскользил по стогу из-под стропил к самой земле, изо всех сил цепляясь при этом за сено по сторонам, чтобы замедлить движение. Сеновал кружился у него перед глазами. Но когда он благополучно, всего лишь отбив голень, приземлился на попу, то увидел, что Зельдочка снова сидит на самой верхушке стога и смеется над ним.
Пот выступил на лбу у Файвки. Вы только посмотрите! И как это она успела? Вот она уже сидит наверху в полосе света, так что снова сияет только один глаз. Он сверкает, словно бриллиант, оправленный в перламутр, а второй смеется в тени. Странный двойной взгляд маленькой колдуньи…
Файвка собрался с духом и принялся, пуская в ход руки и ноги, карабкаться к Зельдочке, как котенок на крышу. Но прежде чем он добрался до нее — бац! — она уже катится вниз, проказница, и ее белые голые коленки блестят и вертятся между подолом голубого платьица и цветными носками.
Файвке жарко. Сердце стучит. На сеновале душно, но Файвке, который уже начал учить Гемору, стыдно отступить перед Зельдочкиным проворством и стать посмешищем. И он скатывается сразу вслед за ней. На этот раз получается лучше. Он не ударился, но угнаться за Зельдочкой все равно не смог. Она уже наверху…
Так это продолжается несколько раз кряду со сдержанными вскриками, пылью и смехом. Козленок и козочка. Вверх-вниз, вверх-вниз.
Залман Шнеур (1887–1959, настоящее имя Залман Залкинд) был талантливым поэтом и плодовитым прозаиком, писавшим на иврите и на идише, автором множества рассказов и романов. В 1929 году писатель опубликовал книгу «Шкловцы», сборник рассказов, проникнутых мягкой иронией и ностальгией о своем родном городе. В 2012 году «Шкловцы» были переведены на русский язык и опубликованы издательством «Книжники». В сборнике рассказов «Дядя Зяма» (1930) читатели встретятся со знакомыми им по предыдущей книге и новыми обитателями Шклова.Лирический портрет еврейского местечка, созданный Залманом Шнеуром, несомненно, один из лучших в еврейской литературе.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
В этом романе Хаима Граде, одного из крупнейших еврейских писателей XX века, рассказана история духовных поисков мусарника Цемаха Атласа, основавшего ешиву в маленьком еврейском местечке в довоенной Литве и мучимого противоречием между непреклонностью учения и компромиссами, пойти на которые требует от него реальная, в том числе семейная, жизнь.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.