Шизогония - [19]

Вот наконец заветная дверь лаборатории № 7, довольно невзрачная на вид, за ней вполне могла располагаться кладовка с туалетной бумагой и моющими средствами.

– Постойте, господин Келин.

С противоположного конца коридора к нам направлялся немного шаркающей походкой Гриппенрайтер, мой начальник.

– Я вас искал, но со связью творится что-то ужасное. Теперь я могу с вами согласится, количество дефектов не укладывается в допустимые вероятности…

В этот момент я поднял свою винтовку и его мозги почти целиком оказались на переборке.

Не знаю как, но я ощутил, что внутри Гриппенрайтера, милого лысого толстячка, есть еще что-то или кто-то, от него как-будто исходит второй взгляд...

По счастью, не ошибся; у лежащего тела разошлась грудина и из грудной клетки пошла выдавливаться слизь, пронизанная нитями и разорванными кровеносными сосудами.

– Даже для меня это было неожиданностью, я тебя такой сноровке не учила, – похвалила Шайна. Глядя на мертвого Гриппенрайтера, она даже не поморщилась, настоящий биолог.

В лаборатории Шайна стала доставать пробы из сумки и колдовать со своими секвенаторами.

Вот самый главный из них, похож на посудомоечную машину «желтой» сборки.

– ДНК-чипы позволяют почти мгновенно распознать структуру образца, – похвастала Шайна. – Дорогая, кстати, штучка.

И включила центрифугу. Что ж, у каждого своя радость.

В этот момент я почувствовал... Без всякого нейроинтерфейса. То есть, я еще не успел подключиться, но уже почувствовал. И даже не то, что подвергалось анализу в «посудомоечной» машине. А то, что вокруг.

Поликарбоновую стену с ее плотно упакованными цепочками атомов углерода, решетку на полу с потоками электронов, омывающими кристаллические узлы, колечки ароматических соединений, источаемых мятой, что растет в облачке из аэрозоля под потолком. Я чувствовал себя в кристаллах и аморфных структурах – ощущал притяжения и отталкивания атомов, паутинки электромагнитных взаимодействий, вибрации химических и вандервальсовых связей. Я слышал музыку сфер – атомов, соединяющихся в молекулы, и молекул, сцепляющихся в вещества, и веществ, рождающих сознание.

Я протекал по углеродным нитям и медным проводам, меня подгонял электронный ветер, который сдувал вместе со мной гудящие от возбуждения ионы.

Я различал «на ощупь и цвет» соединения кремния и азота, крупинки дисперсного золота и редкоземельные наночастицы, даже строгую красоту фуллеренов и пульсирующую электронную гущу квантовых ям.

Я присутствовал и там, где вещи теряли реальность, а пространство создавалось ручейками организующего времени, которые просачивались сквозь мембрану вакуума – ту, что защищала наш плоский мир от Бездны, наполненной бушующей хрональной энергией.

– Эй, проснись, плазмоцид готов, – резкий голос Шайны вернул меня обратно. – Точнее, его бета-версия, пока не все лиганды удалось встроить.

– Этот, как его, плазмодий, размножается не только здесь? Где у него еще площадки для игр?

– Не только, – несколько озадаченно протянула Шайна Гольд. – Ты же вроде не специалист по ксенобиологии, или вас, русских, этому тоже учат в ПТУ?

– Меня отчислили из ПТУ, поэтому я просто почувствовал.

Она села на высокий стул, вроде того, что в барах, впрочем таким он был лишь для удобства исследователей. А я почему-то представил её в более раскованной обстановке, смеющейся, встряхивающей волнушками волос, общающейся с кем-то из своей компании, не со мной.

– Правильно почувствовал, первый этап шизогонии [11] у плазмодия проходит в водной среде, очевидно на одном из спутников Юпитера, обладающем подледным океаном. С вероятностью 99% – это Европа. И мы туда попадем.

– С помощью прыжка с шестом?

– Почти что. Аварийно-спасательной капсулы.

– У нее слабый движок, который работает около одной минуты. Ее задача – отправить человека на достаточное расстояние от гибнущего объекта, чтобы спокойно дожидаться подхода спасателей.

Она стала махать головой еще до того, как я закончил фразу. Вообще-то у нее такое нередко бывает. Быстро думает, правда это еще не означает, что глубоко.

– Не беда, надо точно прицелиться и вовремя отстрелиться. Не все знают, что помимо батареи капсул в районе катерного терминала, есть еще одна – между ВИП-блоком и лабораторией № 6. Сто метров и мы там.

Голос её был бодр. Гольд, наверное, из той породы весельчаков-оптимистов, которые говорят, что всё под контролем, пока в них не попадает атомная боеголовка.

– Это нам ничего, Шайна, как джоггингом позаниматься .

– Сто метров, если по обшивке снаружи. Правда, у нас здесь нет никаких скафандров. Так что придется внутри. Тогда где-то сто пятьдесят. Разница невелика.

– Скажи еще, что невелика разница между задницей и шоколадкой. А вообще всегда начинай с плохих новостей, а потом переходи к хорошим – окружающим людям психологически легче будет.

Шайна вывела в виртуальное окно схему ближайшего отсека в изометрической проекции, покрутила ею.

– Вот технический коридор К-3, за ним проходит магнитопровод…

– Магнитопровод? Это что за намёк?

– Никакой не намёк. Он практически такой же, как на аттракционах в Диснейленде; вполне подходит для тех парней, которые любят быструю езду, – тут я понял, что мне придется лезть в него первым.