Шизофрения: клиника и механизмы шизофренического бреда - [54]

Необходимо также хотя бы вкратце остановиться на более редких формах бреда, но все же имеющих особые названия.

Большинство из них имеет ту же структуру, что и выделенные типичные формы; только новые привходящие моменты, зависящие от ситуации («жизненные трудности»), или от личности больного, или от других причин, вносят в них новые черты. Отсюда и проистекает своеобразие бредового оформления.

Таким вариантом бреда преследования и отношения является, например, бред ревности; при этом переживание недоверия к людям и ожидание враждебных действий с их стороны, в силу либо характерологических особенностей личности и ее предшествующих переживаний, либо экзогенных факторов (например, хронический алкоголизм), либо соматогенных (понижение потенции, иногда обусловленное процессуально, иногда другими факторами) детерминирует именно такое оформление основных бредовых переживаний и их сначала избирательную направленность на одного человека. Основное переживание недоверия к супруге, стоящее на первом плане, в отличие от бреда ревности алкоголиков, обычно возникает на первичном фоне параноидной настроенности и в дальнейшем распространяется на других людей, втягиваемых в общее бредовое переживание. Так, у больных с бредом ревности часто возникают подозрения на возможность отравления или другого способа убийства их неверною женой или ее любовником. Самый бред ревности (так же как и бред преследования) подкрепляется иллюзорными восприятиями особого поведения жены по отношению к подозреваемому мужчине, ее жестов и мимики по отношению к другим мужчинам.

Близко к бреду ревности стоит «любовный бред», встречающийся в настоящее время не часто. В центре его лежит переживание любви к определенному лицу с бредовой убежденностью во взаимности. Существенную роль в формировании этого бреда, повидимому, играют особенности личности: впечатлительность, чувствительность и соответствующие переживания. Эти моменты патопластически детерминируют содержание и избирательную направленность бреда. Структура его у большинства больных соответствует общей структуре процессуального бреда: бреда отношения, преследования и воздействия. Именно, мы имеем здесь также переживания отнесения к себе, преследования и воздействия, но они вначале связываются преимущественно с определенным лицом, направляются аффективными переживаниями, чем маскируется их процессуальная природа; в дальнейшем, однако они распространяются и на других людей.

Приведем историю болезни, иллюстрирующую эти положения.

Больная К., 46 лет, находилась в психиатрической больнице им. Ганнушкина в 1942 году. Отец в шестидесятилетнем возрасте отравился; по характеру был решительный, властный. Матери не помнит.

Анамнез: с детства была замкнутой, грустной, «прибитой», росла в тяжелых условиях, так как воспитывалась сестрой, властной, деспотичной; не видела ласки, терпела суровые наказания. Училась в гимназии, только там чувствовала себя свободно и спокойно, но была необщительной, подруг не имела, любила фантазировать, была религиозна. Имела хороший голос, «болезненно» любила пение, с напряжением ждала этих уроков. С 1-го класса уже выступала на концертах. В возрасте 18 лет сорвала голос. Это подействовало тяжело: «готова была на все». Училась отлично. По окончании школы училась на агрономическом факультете, который окончила. Два года училась также в консерватории по классу пения. Последние годы работала не по специальности с перерывами по семейным обстоятельствам.

Менструации с 13 лет. 18 лет вышла замуж; до этого ни в кого не влюблялась (в детстве влюбилась в учительницу русского языка). Семейная жизнь не удовлетворяла, к мужу была холодна, он по характеру не подходил к ней, половая жизнь всегда очень тяготила. Имеет сына 19 лет, к которому очень привязана, любовь к нему, «заполнила ее всю». Из-за него училась с перерывами, все же часто приходилось оставлять его на попечение работницы. Лет 10 назад, когда оканчивала вуз, очень уставала, стала очень раздражительна, все время испытывала тревогу за сына. Иногда заставала дома нетронутой еду, приготовленную для него, и сгоряча несколько раз побила его. Вскоре появился страх, что соседи могут донести о ее плохом обращении с сыном и его могут у нее отнять.

Часто разговаривала с соседями, выпытывала у них их мнение о ней, спрашивала у них, как они поступили бы с матерью, которая обижает ребенка. Страх нарастал, пугалась шагов в коридоре, прятала ребенка, услышав шум или шаги. Была помещена в нервную клинику, где пролежала больше двух месяцев. Выписалась с улучшением, но остался страх перед всем новым, неуверенность в себе; например, боялась поступать на работу, боялась, что ничего не сумеет делать и над нею будут смеяться.

Восемь лет назад переехала в Москву. Услышала как-то по радио пение известного певца Л., голос показался очень задушевным, глубоким, и она решила, что голос принадлежит очень хорошему человеку. Того же мнения был и ее сын, который в то время учился в драматической студии. Стала вместе с сыном посещать все концерты и оперы с участием этого певца, потом начала писать ему общие письма с сыном, три раза получала ответы. Стала считать его самым близким и родным человеком — «роднее мужа». Начало казаться, что часто по вечерам он поет исключительно для нее, что в концертах он поет именно так, как она указывала ему в письмах; начала слышать его пение на работе, дома по ночам в постели, когда в действительности этого не могло быть. Около года поняла, что любит его, как мужчину, перестала жить с мужем. Появилась уверенность, что и он ее любит, хотя убеждала себя, что она не молода и неинтересна, но эти сомнения держались недолго. Перестала работать, так как была уверена, что он этого хочет. Полагала, что он руководит всеми ее поступками, что у нее не стало своей воли. Вместе с тем казалось, что все знают о ее любви, намекают на это, смеются над ней, показывают на нее.