Шиза. История одной клички - [17]
Девушки снимают с себя серьги, цепочки, заколки… все мелкие детали хитрого дамского туалета, давя эмоции и возбуждение. Лора и Гульнур, будучи хозяйками каморки (когда Коменда спит, конечно), деловито выдвигают на середину колченогий казённый стол, зажигают свечи, открывают примороженные форточки. Командующим шаманом, как всегда, избрана всеми уважаемая Большая Мать, строгая, но справедливая. Крупной, осанистой фигурой, низким, грудным голосом, спокойной уверенностью внушает всеобщее уважение и выглядит мудрее однокурсниц на целую жизнь.
— Зден, глянь, дверь хорошо закрыта? Янку больше нет смысла ждать. Мама, наверное, не отпустила.
— Да проверяла уже, сколько ж можно.
— Лор, добавь воды в таз и поставь его на стол. Готовы к общению с духами?
Затаив дыхание, девушки сгрудились у стола. Большая Мать быстрым, точным движением нарисовала стрелочку на крошечном фаянсовом блюдце.
— Сосредоточились! Кто засмеётся — убью!
Спорить с Большой Матерью никто не решился.
Внутри у всех будто моторчик заколотился. Словно маленький чертёнок заметался от необъяснимого страха к припадку истерического смеха. Но, помня твёрдое обещание Большой Матери, девушки старались не выказывать эмоций. Особенно трудно было сдерживаться смешливой Гульнур.
В глазах гадальщиц отражались свечи, а похолодевшие пальцы дрожали над блюдцем.
— Кого вызывать будем? — поинтересовалась хрупкая Зденка, казавшаяся в своей белой ночнушке прозрачной снегурочкой.
— Ну, есть у тебя какой-нибудь кумир на примете, с кем бы ты мечтала поговорить?
— Крамской! Иван Николаевич, конечно, — смутившись, выпалила зардевшаяся Зденка. Ведь за стеной, по соседству, вздыхал о ней Хромцов, прозванный за яркий талант Крамским.
Но ни Крамской, ни Илья Ефимович Репин, ни Павел Андреевич Федотов, ни другие знаменитые живописцы не желали контактировать со своими почитательницами.
— А может, Врубеля? — прогнусавила прыщавая молчунья Нюся. Услышать её голос никто не ожидал, поэтому все невольно вздрогнули и уставились, как на говорящую мебель.
— Случилось чудо! Оно ещё и говорить умеет! — хрипло пробасила Лора, центровая девушка села Потрошилово, полная противоположность флегматичной Нюси.
— Ой, нет, девочки, не надо Врубеля. Я тут про него по Истории Искусств реферат писала. Так он — ужас что! — примирительно затараторила Гульнур — единственная подруга Нюси, таскающая её за собой на тусовки, как безмолвную тень, — Он, представляете, был одержим Демоном, а когда писал, то постоянно слышал его пение, пока совсем не того…
— Тогда стопудово надо именно Врубеля звать, раз он ещё при жизни с чертями водился, — с характерным наездом настаивала Лора.
— Дети мои, вы забыли, что с вами профессионал. Гуль, неси кружку с воском. Мы его сейчас так заведём, что он как миленький явится вместе с Демоном, — авторитетно заявила Большая Мать, не обращая внимания на испуганный взгляд Гульнур.
Велев всем поставить пальцы над тарелочкой, вливая воск тонкой струйкой в воду, начала колдовать:
Большая Мать до предела повысила тревожные нотки в голосе — Дух, приди к нам! Михаил Александрович, если Вы с нами, дайте знак.
В эту самую секунду что-то разительно изменилось в самой атмосфере. Вода в тазу качнулась, и застывшие восковые капли столкнулись с мягким пластмассовым стуком. Качнулся под ногами и тут же встал на место пол. Фарфоровое блюдце дрогнуло и поехало, обжигая пальцы. Ледяной ветер, пробежавшийся по комнате, обдал всех единым порывом и задул все свечи разом. Вдруг жуткая неведомая сила, вопреки законам природы и здравому смыслу, выплеснула холодную чёрную воду прямо в лица гадальщицам. От неожиданности они с визгом вскочили. С грохотом попадали стулья. Затрясся, заходил ходуном стол. В ужасе девушки смотрели, как к белому окну медленно приближается огромная, чётко очерченная тень. Под всеобщее «Ах!» тёмный силуэт поднял руку и тихонько постучал… Стук. Стук-стук. От этого слабого, гнетущего душу звука всем стало как-то особенно жутко и тошно.
После секундного оцепенения раздался дружный рёв, началась паника. Судорожно хватаясь друг за друга, девчонки живым клубком пытались штурмовать ветхий шкаф. Запинаясь и падая в темноте, стремились уползти под кровати. Нюся обречённо завыла, крепко зажав себе рот обеими руками. В душе она продолжала бояться Коменду больше, чем любое привидение. Но Дух Михаила Александровича оказался на редкость проворен. Уже в следующую минуту в коридоре послышалась тяжёлая поступь. Разъярённый Дух стал настойчиво дёргать и тарабанить в хлипкую дверь, готовую слететь с петель. Разбушевался он не на шутку и, свирепо сопя, явно жаждал крови. Когда мятежный Михаил Александрович, окончательно войдя в раж, начал колотить в несчастную дверь ногами, словно гром небесный, раздалось такое знакомое и родное:
— Открывайте, кобыляки чёртовы! Завтра же докладная будет у директора на столе. Я вам покажу, как пьянки с дебоширством устраивать в государственном учреждении. Халды! Всех на улицу повыкидываю, вместе с эньтюдниками вашими.
В романе американской писательницы Лоры Сегал «Полкоролевства» врачи нью-йоркской больницы «Ливанские кедры» замечают, что среди их пациентов с загадочной быстротой распространяется болезнь Альцгеймера. В чем причина? В старении, как считают врачи, или в кознях террористов, замысливших таким образом приблизить конец света, как предполагает отошедший от дел ученый Джо Бернстайн. Чтобы докопаться до истины, Джо Бернстайн внедряет в несколько кафкианский мир больницы группу своих друзей с их уже взрослыми детьми. «Полкоролевства» — уморительно смешной и вместе с тем пронзительно горький рассказ о том, как живут, любят и умирают старики в Америке.
Роман повествует о молодом капитане космического корабля, посланного в глубинные просторы космоса с одной единственной целью — установить местоположение пропавшего адмирала космического флота Межгалактического Альянса людей — организации межпланетарного масштаба, объединяющей под своим знаменем всех представителей человеческой расы в космосе. Действие разворачивается в далеком будущем — 2509 земной календарный год.
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
Это история девочки-подростка, в один день потерявшей все… Первые тринадцать лет своей жизни она провела в обеспеченной семье, с любящими мамой и папой — вернее, с людьми, которых считала своими мамой и папой. Однажды ей сообщили, что она должна вернуться в родную семью — переехать из курортного приморского городка в бедный поселок, делить сумрачный тесный дом с сестрой и четырьмя братьями. Дважды брошенная, она не понимает, чем провинилась и кто же ее настоящая мать…