Шиворот-навыворот - [16]

Поэтому он не мешкая перешел через пути по мостику, спустился по крутым ступенькам и вышел через воротца на огражденное пространство, где обычно стояли экипажи, но сейчас было пусто и лишь белый туман крадучись наползал по земле.

Тут-то к нему присоединились его спутники. Чуть пошептавшись, они подошли к нему и взяли под руки.

– Ну что ж, – начал Поль, решив проявить снисходительность к мальчуганам, – как дела, молодежь? Каникулы позади, впереди учеба? Ничего, учиться надо смолоду, а потом... Эй! Куда вы так несетесь. Погодите, я не так юн...

– Грим отсюда нас не видит, верно, Кокер? – спросил Коггс, когда они оказались за пределами станции.

– Нет, конечно, – отвечал Кокер.

– Отлично. Слушай, Бультон, ты же был приличным парнем, хотя иногда и проявлял нахальство. Но объясни, что на тебя сейчас нашло?

– Потому что, – вставил Кокер, – если у тебя не все в порядке с башкой, оттого что твой, старик простоял у тебя над душой все каникулы, как это бывало и раньше, ты нам скажи, в мы все поймем.

– Я... Нет, он отличный отец, – пробормотал Поль. – Что я вам должен объяснять?

– Зачем ты наябедничал на него насчет леденцов? – спросил Кокер.

– И завопил, когда он съездил тебе по ноге? – добавил Коггс. – И еще сказал, что новичок хныкает. Чего тут такого смешного? А?

– Почему я должен терпеть, когда мальчишка сидит и под самым моим носом сосет гадость? – вознегодовал Поль. – И почему мне не пожаловаться, если один школьник сопит, а другой бьет меня по ноге? Ну а если у моего соседа лает собака или дымит дымоход – я и это должен сносить безропотно?..

Но его доводы при всей своей убедительности не возымели никакого эффекта. Кокер внезапно положил конец его жалобам, зайдя ему за спину и нанеся короткий удар в область копчика, отчего Поля пронзила жгучая боль.

– Ах ты, негодяй! – вскричал Поль. – Я посажу тебя за хулиганство!

На это Коггс повторил проделанное его товарищем и заметил:

– В прошлом семестре, Бультон, ты бы этого так не оставил, – и снова дал ему пинка.

– Ну ладно, впредь тебе будет наука, – сказал наконец Кокер. – Мы тебе даем последний шанс. Это Чонер может безнаказанно ябедничать – он слишком здоровый и сильный. Но у тебя этот номер не пройдет. Дай же нам честное благородное слово, что ты будешь вести себя прилично – как и раньше.

Хотя мистер Бультон и жаждал мира и покоя, он не был намерен говорить или делать что-то такое, что укрепило бы всех в убеждении, что он школьник. К несчастью, у него не хватило умения и такта найти общий язык с этими грубиянами.

– Вы не понимаете, – слабо запротестовал он, – если бы только я мог вам все объяснить...

– Никаких объяснений! – перебил его Коггс. – Да или нет? Будешь вести себя, как раньше? – Я бы рад, – вздохнул Бультон, – но я не могу. Отлично, – сказал Коггс, – Кокер, подержи-ка его за руки, а я покажу ему, как делают ячменный сахар. – После чего он стал демонстрировать Полю этот вид производства, заведя ему за спину правую руку, так что она чуть не выскочила из плечевого сустава. А Кокер тем временем крепко схватил его за левую руку и лупил по ней костяшками указательного пальца, заставив бедного Поля вопить о пощаде.

Наконец он вырвался из рук своих мучителей и побежал что есть ночи по пустой дороге к дому доктора Гримстона, известного ему по предыдущим визитам.

За ним организовали довольно вялую погоню, и он успел добежать до ворот, на штукатуренных столбах которых он прочитал при свете фонаря слова «Крайтон-хауз».

Он тяжело дышал, дрожал всем телом и думал, что это необычный способ для отца посетить школу, где учится его сын.

Он надеялся попасть в убежище, до того как его догонят те двое, но ворота оказались крепко запертыми, а попытки позвонить ни к чему не привели – он был слишком мал ростом, чтобы дотянуться до звонка.

Поэтому мистер Бультон сел на землю и со смирением великомученика стал ждать появления ненавистной парочки. За воротами виднелся большой дом со многими окнами и высоким крыльцом. На гимнастической площадке справа из тумана проступало черное и мрачное сооружение, похожее на виселицу. Ночной ветер усиливал это сходство, раскачивая веревки так, что крепления наверху скрипели, а металлические стремена внизу время от времени звякали друг о друга.

Больше Поль не заметил ничего, ибо подоспели Кокер и Коггс, которые, сообразив, что тот еще не успел позвонить, не упустили случая вволю отколошматить его и лишь потом заявили о своем приходе.

Ворота открылись, школьники вошли, поднялись по ступенькам и, войдя – в дом, оказались в холле, где их приветствовала миссис Гримстон, причем оба злодея мгновенно напустили на себя вид кротких голубков.

– Вот вы наконец! – воскликнула жена директора, от души обнимая и целуя вновь прибывших. – У вас такой прод рогший вид! Неужели вам пришлось тащиться пешком? Экипажи, конечно, как ветром сдуло! Входите и грейтесь, бед няжки. Ваши приятели уже в классной комнате.

Мистер Бультон крайне неохотно снес поцелуи миссис Грим стон. Это был весьма щепетильный пожилой господин, и он очень надеялся, что доктор Гримстон не узнает об этом эпизоде.

Миссис Гримстон была полной, светловолосой женщиной без каких-либо претензий на интеллектуальность. Зато у нее было доброе сердце, и она так говорила с детьми и о детях, что их матери проникались к ней безграничным доверием, каковое не приобрести изысканными манерами и красивыми речами.