Шива в тени - [15]

— Проведи полную диагностику, — велела я Аджиту.

— Уже начал.

— Кейн. — Я слегка потрясла его, потом сильнее.

Он пошевелился, застонал. Значит, все же аналог не мертв.

Я села на край койки и, переборов страх, взяла его руку в свою.

— Кейн, любимый, ты меня слышишь?

Он сжал мои пальцы, но выражение его лица не изменилось. Потом последовало молчание. Мне показалось, что и время остановилось. Вдруг Аджит сказал:

— Полная диагностика завершена. Исчезла почти треть мозговых функций.

Я улеглась в койку рядом с Кейном и крепко обняла его.

* * *

Мы с Аджитом старались из последних сил. Наши аналоги латали себя, производили одну копию за другой. Да, копии в результате приведут к большим сбоям, но нам уже было все равно.

Потому что человеческий аналог это такая сложная комбинация компьютерных программ и нанополимеров, что нас нельзя просто заменить резервной копией. Соотношение «железа» и программного обеспечения в аналогах таково, что даже аналог с некоторыми нарушениями функций это не совсем то же самое, что человеческий мозг, пострадавший от инсульта или опухоли.

Мозг аналогов не занимается прокачкой крови или контролем дыхания в организме. Ему не нужно думать о движении мышц или секреции гормонов. Хотя он и тесно связан с «тонкими» программами, поддерживающими в нас иллюзию движения и жизни на трехмерном уровне корабля, мозг аналогов связан с компьютером гораздо более сложным образом, чем мозг простого человека, работающего за терминалом. Сейчас в нашем распоряжении были все возможности компьютера, но с их помощью мы могли совершить лишь определенные действия.

* * *

Мы с Аджитом, как могли, собрали Кейна, а точнее, псевдо-Кейна. Вот он вошел в кают-компанию и сел. Выглядел, двигался, улыбался он, как прежний Кейн. Это как раз восстановить очень легко (так же как восстановление головы Аджита или экзотических растений в обсерватории). Но человек, который сейчас тупо смотрел на экран терминала, не был прежним Кейном.

— Над чем я работал? — спросил он.

Первой ответила я:

— Над теорией «теневого вещества».

— «Теневого вещества»? Что это такое?

Аджит тихо пояснил:

— У меня тут вся твоя работа, Кейн. Наша работа. Я думаю, что смогу ее закончить. Главное, ты задал правильное направление.

Кейн кивнул; вид у него был крайне неуверенный.

— Спасибо, Аджит. — И вдруг с прежним потрясающим боевым задором он прибавил: — Но смотри только, если что-то перепутаешь!..

— Ты ведь будешь мне помогать, — весело ответил Аджит.

В этот момент я его почти что любила.

* * *

Они разработали новую схему работ. Кейн снимал показания сенсоров и проверял их по заранее установленным алгоритмам. На самом деле, если бы Аджит показал мне, что и как, эту часть работы смогла бы делать и я. Но Кейн, казалось, был доволен; он сидел за экраном с самым серьезным видом, хмурился и пыхтел.

Основную научную работу выполнял Аджит. Когда мы как-то остались с ним наедине, я спросила:

— Ты справляешься?

— По-моему, да, — ответил он без злобы или заносчивости. — Кейн заложил фундамент. Мы с ним вместе обсуждали, что делать дальше.

— У нас остался только один прыжок.

— Знаю, Тирза.

— Риск погибнуть от радиации огромен…

— Надо протянуть еще немного. Совсем немного.

Я положила голову ему на грудь.

— Хорошо. Попробуем.

Он обнял меня, но не как любовник, скорее, как хороший товарищ. Мы прекрасно понимали, что времени у нас осталось совсем ничего.

11. Корабль

Кейн был недолго удручен известием о недостоверности данных, полученных с зонда. Прошло около полусуток, а он уже забыл о своей теории «теневого вещества», заархивировал все выкладки по этому вопросу и вернулся к прежним теориям о таинственно массивных молодых звездах в опасной близости от черной дыры. Он использовал новые данные, прибывшие с зонда во второй мини-капсуле. Эти данные были логическим подтверждением предварительных показаний.

— У меня есть несколько идей, — признался мне Кейн. — Поживем — увидим.

Он не был веселым, как прежде, а о той неудержимой радости, как во время «открытия» им теории «теневого вещества», не могло быть и речи, но все же состояние у него было вполне стабильным, и он все время отдавал работе. Настоящая скала — не человек. Не так-то просто раздавить его, подумаешь, теория не оправдалась. Его спасала эта невосприимчивость.

Аджит, с другой стороны, толком и не работал. Я не могла следить за экранами его терминала, но зато прекрасно видела, как он себя ведет. Он места себе не находил, был невнимательным, но больше всего меня беспокоило его отношение к Кейну.

Аджит больше не злился.

Я делала вид, что целиком и полностью занята рукоделием, а сама тем временем внимательно приглядывалась к нему. Злость проявляется во всех движениях, во всем поведении человека самым что ни на есть грубым образом. Даже если кому-то удается успешно скрывать свои истинные чувства, то знающий человек все равно заметит признаки злости — надо только знать эти признаки: напряженные мышцы шеи, желание все время отвернуться ото всех, легкая натянутость в голосе. Ничего этого сейчас я у Аджита не видела. Напротив, общаясь с Кейном (я настояла, чтобы мы все вместе пообедали в кают-компании), он вел себя совсем иначе. Я заметила в его поведении некое превосходство, какой-то тайный триумф.