Шиш вам, а не Землю! - [55]

— Но ваши носки… — слабо протестовала девушка.

— Ах, это? — осклабился майор. — Есть немного. Но только немного. — Он участливо заглянул в глаза ханаонской красавицы. — Запах, дорогуша, помогает мне мобилизовать защитные силы организма в критически опасных ситуациях. Вот так. Однажды я даже посредством этих носков поднял из гроба мёртвого. Просто приблизил их к лицу покойника. Родственники уже выплакались всласть над ним и поделили наследство. А тут он поднимается. Как увидел носки, которые я держал перед его носом, ещё раз заорал и в могилу снова брякнулся. Но дело было сделано. Международная организация по исследованию аномальных явлений зафиксировала мой рекорд. Говорят, что, если бы носки пахли чуть поменьше, мертвец ожил бы совсем. А так запах его оживил, но запах и убил. Вторичный эффект реанимации, так сказать.

— Так вы убийца?

— В некотором роде, — кивнул головой Середа согласно и беззаботно пошевелил пальцами освобождённых от башмаков ног. И внезапно он стянул один носок с ноги и швырнул его в одно из окружающих замок деревьев. Носок совершенно безболезненно для дерева приклеился к его коре, не причиняя флоре ощутимого вреда, зато птеродактиль, сидевший на верхушке, страшно закричал. Потом упал на землю замертво. — Действует, как девятимиллиметровая винтовка, — прокомментировал Середа. — Безотказно. — И с сочувствием посмотрел на корчащееся в предсмертной агонии существо. — Мёртвых подымает, живых валит с ног. В общем, ни тем ни этим покоя, — резюмировал он.

— А не могли бы вы натянуть ваши ботинки обратно, — попробовала увлечь такой идеей майора девушка. — Я же на вас не нападаю, зачем меня отпугивать?

— Как пожелаете, — пожал плечами Середа и быстро, по-военному сделал одолжение для девушки — обулся.

В результате этой нехитрой операции, проделанной Середой лицо девушки вновь порозовело. И она даже перестала пошатываться. А глаза её уже не слезились, как прежде.

29

Чудом оставшийся в живых птеродактиль, принялся потихоньку отползать в сторонку от опасного места, то есть, от дерева с прилепленным к нему носком Середы. Птеродактелиха с птеродактелятами счастливо встречали его, что-то умилённо каркая. Да и к самому птеродактилю возвращалось хорошее настроение.

— Вот так лучше, — подытожила ханаонка. — Удар по основам экологии Ханаона в результате ваших непродуманных действий, мог бы оказаться фатальным для биоценоза всей планеты и ты должен это учитывать, майор.

— Вам виднее, — любезно согласился майор. — Вы тут свои в доску.

— Итак, на чём мы остановились?

— На крыше дома твоего, — чётко и без запинки, как и полагается кадровому офицеру, отрапортовал майор.

— Я не то имела ввиду, — сказала ханаонка.

— Тогда чётче сформулируйте мысль, — предложил майор. — Донесите её, так сказать, до моего сознания.

И пока птеродактили миловались и прихорашивались, радуясь счастливому исходу дела, Рифма объяснила Середе концепцию своей точки зрения относительно его мыслительных способностей вообще. С чем майор, конечно же, мог согласиться только отчасти. Ведь он чётко придерживался той идеи, выбранной им раз и навсегда, что, если он, майор Середа и не гений в кэгээре, что и не самый глупый в нём.

Лишь только евфрейтор Кондратий скользнул в чрево динозавра, а Середу умыкнула черезчур влюбчивая и супергуманная в отношении Середы Рифма, обстоятельства принялись складываться быстро и стремительно следующим образом.

Ну, во-первых, евфрейтор задумался о смысле жизни и в частности — смысле своей жизни в брюхе двуногого крокодила. А ещё точнее, о последних мгновениях этого смысла. Или — о смысле этих последних мгновений своей жизни в брюхе крокодила, считайте, как хотите.

Никто до Кондратия так интенсивно на эту тему не думал. В любом случае он начал искать выход из создавшегося положения. И после тщательных размышлений уяснил для себя, что выход из пищевода рептилии только односторонний. И очень позорный. Настолько позорный, что Кондратию об этом и думать не хотелось. Потому что даже думать на эту тему было позорно.

И неизвестно, чем бы всё закончилось, вернее, известно, чем бы всё закончилось, если бы не эльфы и гномы. Как известно эти небольшие существа проводили в то время войну с ханаонскими комарами да мухами. Поэтому, совершив подкоп под вражеское дерево, являвшееся до того целых три месяца неприступной цитаделью мух, этих крупных и весьма злобных ханаонских хищников, эльфики и гномики были вполне уверены, что теперь-то они справятся с могучими насекомыми, но тут в дело вмешались Кондратий и его некоторым образом носитель — динозавр. В общем, пока они прогуливались неспешно по зелёной лужайке — один снаружи, другой внутри и тот, что снаружи так уже собирался прилечь на зелёную травку, дабы прочувствовать весь процесс переваривания пищи, когда земля дрогнула под ним и предательски провалилась.

Конечно, динозавр этот, как и водится среди динозаврьего племени, был безупречной грозой джунглей и царём животного мира, но и у царей испуг порой выполняет роль слабительного.

Потому не стоит удивляться, что такой представительный представитель животного мира Ханаона наделал, образно выражаясь, в «штаны». А поскольку, не то традиционно, не то принципиально штанов динозавры издревле не носят, всё невидимое и дотоле прятавшееся в чреве динозавра, вдруг, оказалось, как вы сами понимаете, у общественности на виду.