Широка страна моя родная - [64]

Наташу с собой не брал. Из-за беременности она чувствовала себя не очень хорошо, остро реагировала на резкие запахи. Токсикоз не в самой сильной форме, но за пару дней, пока он проявился, успел попортить и жене, и мне, немало нервов. Особенно — во время обратного путешествия из Лаборатории на нашем «уазике», попахивавшем бензином. Её время от времени начинало тошнить, и пришлось пару раз остановиться, чтобы супругу обдуло свежим ветерком. А поскольку  мне нужно было объехать всё Лукоморье и почти всё Загорье, в пути могло быть всякое. Ведь из Верхоречья в Целинники мне всё равно придётся машиной добираться…

Зачем это всё? Да приказали мне! Мой непосредственный начальник генерал Воздвиженский и приказал!

Дело в том, что описанные переговоры с Большой Землёй были первыми, но не последними. 17 июля мы ещё дважды разговаривали с Иваном Ивановичем. Согласовали и сроки отправки специалиста по оборудованию, и нашего с Наташей перехода, и заявки на первые взаимные поставки. Названные Максимом Георгиевичем объёмы ценностей, которые могла поставить Советская Республика, ошеломили моего куратора из ФСБ, и чтобы растопить его недоверие, глава СГБ решил отправить меня в своеобразную инспекцию. Мне следовало прямо на месте снять на мой цифровой фотоаппарат производственные мощности и хранилища, чтобы после перехода на Большую Землю предъявить «партнёрам» доказательства того, что Воздвиженский не привирает. А поскольку времени оставалось не так уж и много, после возвращения домой 18 июля я начал собирать вещи для командировки.

Люда Ячнева, разумеется, расстроилась из-за нашего отъезда, но они с Наташей договорились созваниваться раз в два-три дня. А нам с супругой предстояло наконец-то вернуться в нашу квартиру. Жаль, мне пришлось переночевать в ней после приезда из Лаборатории всего одну ночь. Ну, ничего! После командировки наверстаю!

Вечерний поезд до Верхоречья приятно удивил. Да, старенькие вагоны, но внутри чисто, опрятно. Видно, что недавно его ремонтировали. Вместо дермантиновой обтяжки полок — что-то вроде гобеленовой ткани. В окнах недавно поменяны рамы, а местами и стёкла. Линолеум на полу тоже не очень затёртый. Проводники разносят травяные чаи и кофе, действует вагон-ресторан с кусачими ценами. Ну, и в СССР так было!

Местная особенность — купе-оружейная комната и регулярно обходящий поезд поездной наряд милиции. Базируется он в «штабном» вагоне по соседству с вагоном-рестораном, от которого вскоре после отправления по всему составу проехалась тележка с бутылочной водой, пирожками и прочей снедью, не требующей разогрева.

Меня соседи по купе узнали даже больше по камуфляжу, запомнившемуся по газетным фотографиям, чем в лицо, и мы до самого отбоя разговаривали: я рассказывал про события, произошедшие после закрытия Перехода на Большой Земле, они — о местной жизни. Разумеется, предлагали пойти выпить за знакомство, но я наотрез отказался, сославшись, что на службе. На самом же деле я просто не люблю пить в дороге. Кроме того, наутро мне предстояло много дел, и не хотелось являться к встречающим «с выхлопом».

Золотое встретило меня грозой. Не тропическим тайфуном, как было в Магнитке, не шквальным ливнем мокрого сезона в Порто-Франко, а давно забытой летней грозой. Ещё толком не рассвело, и вспышки молний озаряли полнеба. Хорошо, что оба перрона вокзала, одноэтажного здания с двумя колоннами по бокам от входа, были прикрыты навесами, а то я вымок бы до нитки, пока топал сначала до перехода через первый путь, а потом до привокзальной площади.

Правда, парень лет двадцати пяти встретил меня прямо у вагона, и мы по открытому пространству шли с ним под зонтом, но левое плечо мне всё равно изрядно промочило. И когда уселись в «копейку», на которой он должен был отвезти меня в городское управление СГБ, сиденье в машине я ему всё-таки подмочил.

Начальнику управления я всего лишь предъявил служебное удостоверение, а о цели моего визита он уже был предупреждён. Зато от кофе и лёгкого перекуса не отказался: из-за разговоров с соседями по купе мне удалось поспасть часа четыре, и теперь требовалось взбодриться. Заодно поделились с полковником подробностями событий тех дней, когда шла ликвидация заговора.

Оказалось, что здесь всё прошло не так уж и гладко. Дело в том, что Сквирчевский, до того, как ушёл на повышение в Советск, работал в Золотом начальником управления СГБ, а нынешний хозяин кабинета пришёл ему на смену из Рыбачьего. Поэтому нашлось несколько человек, поддержавших заговор. Чисто из-за того, что были «людьми Сквирчевского», его протеже.

— И что теперь с ними?

— Не сажать же их из-за этого! Одного уволили, поскольку не захотел дальше служить. Двоих понизили в должности и перевели подальше: пограничных пунктов в стране достаточно. Люди ничего плохого совершить не успели, вот и пусть ума набираются. Года через три, при очередной ротации, могут и в более цивилизованных местах очутиться…

Пока мы завтракали и разговаривали, гроза закончилась, и взошло солнце. А туча, пришедшая со стороны Тёплого океана, ушла куда-то в сторону Широкого нагорья. И город засверкал свежей, омытой дождём листвой.