Шипы и розы - [10]

— Лиз? — спросила она, — что ты здесь делаешь?

Ответом было лишь тихое бормотание да тягучий стон.

— Лиз! — настойчиво повторила Дэзи, подходя ближе, — что с тобой?

Она наклонилась над девушкой и дотронулась рукой до ее лба. Он был горячим словно печка.

Дэзи отшатнулась назад, ударившись спиной о полку и уронив ее. На пол посыпались мешочки и баночки. Не обращая на это внимания, она выбежала из кладовой и со всех ног помчалась наверх.

— Тетя! — закричала она, вбегая к Кэролайн, — помогите мне, я одна не справлюсь.

— В чем дело, девочка? — осведомилась женщина, поворачиваясь к ней, — что там, пожар, наводнение?

— Лиз заболела. Она лежит в кладовой. Я нашла ее там.

— Проклятье! — выругалась Кэролайн, — это будет похуже потопа. Сперва твой отец, потом Эмили, теперь Лиз… Кто следующий, хотела бы я знать!

Они вышли в коридор и молча отправились за Лиз.

Совместными усилиями перенесли ее в комнату и уложили на постель. Кэролайн в задумчивости потерла переносицу. Волосы свешивались ей на лицо.

— Что же нам теперь делать, тетя? — тихо спросила Дэзи.

— Что делать? Работать! — рявкнула та, — работать, если не хочешь совсем спятить! Поняла?

— Да, тетя, — согласилась девушка и отправилась убирать со стола.

3 глава

Время для Дэзи летело незаметно. Дни сливались в один, и ей трудно было сказать, сколько же их прошло с тех пор, как заболели ее родители. Она не замечала времени, погруженная в непривычные доселе дела. Девушка училась растапливать печь, готовить, носить воду из колодца и мыть посуду. Временами она таскала наверх подносы для больных и тети Кэролайн, которая заявила, что ни к чему накрывать на стол для них двоих, это лишняя трата времени. Она, Кэролайн, может спокойно поесть у себя в комнате, а Дэзи — на кухне.

Так они и делали. Дэзи не знала ни минуты покоя. Она не хотела ни о чем думать, потому что знала, что если хоть ненамного остановится и оторвется от работы, то впадет в истерику или оцепенение. А если это случится, то девушка уже никогда не сможет помогать тете ухаживать за больными.

Приготовив все необходимое, Дэзи брала в руки тряпку и приступала к уборке. Кухня у нее сверкала чистотой, комнаты больных были настолько стерильны, что туда было страшно заходить. Она смела пыль в холле и коридорах, протирала перила на лестнице, мебель, окна.

Кэролайн, видя, что племянница не имеет свободной минутки, забеспокоилась:

— Дэзи, — сказала она как-то, — брось ты эту уборку. Тебе нужно отдохнуть. Ты посмотри на себя. Бледная, худая, словно щепка. Скоро совсем свалишься.

— Нет, — отрезала Дэзи, — я не устала.

И она продолжала чистить, мыть, подметать. К ночи девушка валилась на кровать, чувствуя, как у нее ломит кости и ноет все тело. Засыпала, как убитая. А наутро все начиналось сначала.

При всем том Дэзи не забывала менять одежду и умываться. Она думала, что даже такая скромная гигиена поможет ей уберечься от болезни. Ей нельзя болеть. Кто же тогда будет помогать тете Кэрол?

Может быть, это было так, а может быть, и нет. Но, во всяком случае, Дэзи не заболела даже спустя три недели после того, как они приехали в Дувр.

Кэролайн не заболела тоже, хотя не столь рьяно стремилась к чистоте, как племянница. На ней было все то же засаленное старое платье и рваная шаль, на голове грязный серый чепец. И она ухаживала за больными, оставаясь с ними намного дольше, чем Дэзи.

Забежавший к ним на минутку доктор Дэвидсон отметил усилия обеих женщин как блестящие и сказал, что многие профессиональные сиделки могли бы им позавидовать. На что прямая Кэролайн заявила, что это не такая уж замечательная перспектива.

Осмотрев больных, доктор покачал головой и сказал, что опасается, как бы все усилия не пошли прахом. При бубонной чуме, говорил он, образуется увеличение лимфатических узлов. Эти увеличения называются бубонами, которые появляются в паховой, подмышечной областях и иногда на шее. Но это в случаях более благоприятных исходов, когда есть надежда на выздоровление. Возможно, еще слишком рано. Особенно, это касалось Лиз, которая заболела позднее всех, но доставляла больше хлопот, чем первые двое вместе взятые. Она чаще пребывала в сознании и тогда постоянно брюзжала, стонала и заставляла развивать вокруг себя кипучую деятельность. Лиз была самой раздражительной больной, и доктор Дэвидсон считал, что, возможно, для нее еще не все потеряно.

Дэзи почти ничего не поняла из объяснений доктора, кроме одного: надежды на выздоровление родителей почти нет.

Эта мысль заставила девушку замкнуться в себе еще больше. Она сильнее погрузилась в работу, не оставляя шанса на размышления об этом. Ела Дэзи машинально, не обращая внимания, что именно кладет себе в рот.

Кэролайн видела состояние племянницы, и оно тревожило ее сильнее, чем самочувствие больных, потому что женщина давно смирилась с мыслью, что они умрут. Но видя, как Дэзи впадает в лихорадочное стремление работать, не покладая рук для того, чтобы не думать о происходящем, Кэролайн переживала. Женщину беспокоило то, что племянница была слишком молода для такой тяжелой ноши. У нее еще вся жизнь впереди и ни к чему омрачать самые светлые и лучшие годы.