Шипы и лепестки - [55]

— Только твои творения живут дольше.

— Должен признаться, что с болью в сердце наблюдал бы, как мое творение вянет и умирает. Тебя это не тревожит?

Эмма отщипнула крохотный кусочек хлеба.

— Я думаю, в быстротечности есть что-то притягательное. Она делает творение более ценным, более личным. Цветок распускается, и ты думаешь: ах, какая красота. Или создаешь букет и думаешь: ах, великолепно. Я не уверена, воспринимали бы мы эту красоту столь же остро, если бы не знали, что она скоро исчезнет. Здание должно стоять вечно; сады вокруг него должны меняться.

— Ты не думала заняться ландшафтным дизайном?

— Наверное, еще мимолетнее, чем ты рассматривал Нью-Йорк. Мне нравится работать в саду, на свежем воздухе, на солнце, высаживать растения и наблюдать, как они расцветут через год или весной, или летом. Однако каждый раз, как приходит заказ от моего поставщика, мне кажется, что я получила коробку с новыми игрушками. — Ее лицо приняло мечтательное выражение. — И каждый раз, как я вручаю невесте ее букет, вижу ее реакцию или замечаю, какими глазами гости на свадьбе смотрят на цветочные композиции, я думаю: это сделала я. И даже если такие композиции уже были, они никогда не получаются идентичными. Поэтому каждый раз все в новинку.

— А новое не может наскучить. До знакомства с тобой я считал, что флористы в основном просто втыкают цветы в вазы.

— До знакомства с тобой я считала, что архитекторы в основном чертят за кульманами. Видишь, как много нового мы узнали.

— Несколько недель назад я и представить не мог, что мы будем сидеть вот так. — Джек положил ладонь на ее сложенные руки, легко погладил, глядя ей прямо в глаза. — И что еще до конца вечера я узнаю, что скрывает это потрясающее платье.

— Несколько недель назад… — Эмма сбросила туфлю и под столом медленно провела ступней по его ноге. — Я и представить не могла, что надену это платье только для того, чтобы ты снял его с меня. Вот почему… — Эмма придвинулась к Джеку, в ее глазах замерцали золотистые отблески свечей, а губы почти коснулись его губ, — … под ним ничего нет.

Джек еще пару секунд в упор смотрел в ее глаза, ласковые и озорные, затем вскинул свободную руку:

— Счет!

Он должен был сосредоточиться на вождении, тем более что пытался побить рекорд скорости на равнинных трассах. Эмма сводила его с ума с того момента, как откинула пассажирское сиденье, как скрестила потрясающие голые ноги так, что платье соблазнительно заскользило вверх по бедрам. А потом она наклонилась вперед — о да, он точно знал, что нарочно, — и, на секунду рискнув отвести взгляд от дороги, он был вознагражден восхитительным видом ее грудей на фоне сексуальной красной ткани.

Эмма покрутила ручки радиоприемника, повернула голову, соблазнительно улыбнулась, распрямилась и снова скрестила ноги, а подол платья скользнул повыше на полдюйма. Джек захлопнул отвисшую челюсть, испугавшись, что вот-вот у него потекут слюни.

Из мелодии, которую нашла Эмма, он слышал только басы. Ритмично пульсирующие басы. Остальное воспринималось статичным белым шумом.

— Ты рискуешь нашими жизнями, — предупредил он, но Эмма только рассмеялась.

— Я могла бы увеличить риск. Я могла бы сказать, чего жду от тебя. Как безумно хочу быть с тобой. У меня сейчас такое настроение, что я хочу подчиняться, хочу, чтобы ты делал со мной все, что пожелаешь. Джек, еще несколько недель назад ты мог представить, что сможешь обладать мной? Делать со мной все, что захочешь?

— С того самого утра, как увидел тебя на пляже. Только я представлял, как ночью тяну тебя в воду. Я представлял вкус твоей кожи, подсоленной морской водой. Я представлял твои груди в своих ладонях, под своими губами, представлял, как волны накрывают нас. Я овладевал тобой на мокром песке и отступал, только когда у тебя оставалось сил ровно столько, чтобы прошептать мое имя.

— Долго же ты мечтал, — произнесла она чуть охрипшим голосом. — Но я знаю одно: мы действительно должны вернуться на пляж.

Смех должен был немного уменьшить боль, но лишь усилил ее. Еще одно, происходящее с ним впервые, решил Джек, — женщина, которая заставляет его смеяться и в то же время испытывать страстное желание.

Не снижая скорости, Джек свернул на аллею поместья Браунов. На третьем этаже в обоих крыльях главного дома и в студии Мак горел свет. Эмма оставила немного света в доме, и над ее крыльцом горел фонарь.

Джек отстегнул ремень безопасности в ту же секунду, как нажал на тормоза. Не успела Эмма освободиться от своего ремня, как Джек развернулся и стал жадно целовать ее губы, гладить ее соблазнительные ноги.

Эмма чуть прикусила его язык — мимолетная эротическая ловушка — и стала судорожно расстегивать молнию на его брюках. Джек сдернул платье с одного ее плеча и тут же ударился коленом о рычаг переключения передач.

— Ух! — вскрикнула за него Эмма и захихикала. — Придется дополнить налокотники наколенниками.

— Чертова машина слишком мала. Бежим в дом, пока целы.

Она схватила его за куртку, дернула к себе, чтобы поцеловать еще раз.

— Скорее.

Они выскочили из машины каждый со своей стороны, метнулись друг к другу и столкнулись со сдавленным смехом, с отчаянным стоном. И снова впились друг в друга губами. И не в силах разорвать контакт, пошатываясь и спотыкаясь, словно в безумном танце закружились к дому. А когда они добрались до крыльца, Эмма толкнула Джека на дверь и снова набросилась на него, отрываясь лишь на секунды, чтобы сдернуть с него куртку, сорвать свитер. В какой-то момент она изловчилась и цапнула зубами его подбородок, выдернула ремень из его брюк и отбросила вслед за свитером.