Шикаста - [5]
— Ты должен, — сказал я и принялся прокладывать себе дорогу сквозь толпу.
Бен разразился раскатами хриплого хохота.
— Шагаешь гордо и уверенно! Всегда прав, приходишь и уходишь, когда захочешь, а нам-то каково? — Он вперил в меня обвиняющий взор.
Я прошел сквозь них и, отойдя подальше, обернулся. Толпа вопила, придавленная горем. Бен сделал шаг, отделился от общей массы. Еще шаг. Я указал ему на долину. Он собирался попытаться. Он шагал в мучительную даль долины.
Уходя, я вновь услышал их пение.
И далее в том же духе.
Уже истощенный печалью, самой бесполезной из эмоций, я продвигался по покрытой толстым слоем пыли равнине. Пересекая пересохшие каналы, используя в качестве дороги высохшие русла рек, я вспоминал былые травы, зеленые кусты, ручьи и реки. Кузнечики и цикады, переливы горячего света на голом камне — скоро завершится превращение этой местности в пустыню. Мысли мои обратились к тому, что встретится мне на Шикаете.
Вдали обозначилась какая-то сросшаяся с камнем фигура. Я приблизился к женщине, сидящей на низком валуне, согбенной горем, погрузившейся в него настолько, что приближения моего она не заметила, так и сидела неподвижно, пока я ее не поприветствовал. Подойдя вплотную, я узнал Рилу, в последний мой визит осаждавшую с толпою Восточные ворота.
Она подняла лицо — скорбное, окаменевшее.
— Знаю, что скажешь мне, — произнесла женщина, почти не шевеля губами.
— Бен опять пытается, — сказал я. Но, обернувшись, Бена не увидел. Лишь пыль красноватой пеленою колыхалась в воздухе над сухой, изломанной ветром травой. Не меняя выражения лица, Рила посмотрела в направлении моего взгляда. — Он там, поверь.
— Какая разница. Бесполезно. Уж я ли не пыталась.
— Собираешься сидеть здесь до скончания времен?
Ничего не сказав в ответ, она вернулась к исходной позе, замерла. Себе она казалась опустошенным тяжелым сосудом, статичным, неподвижным. Я же видел в ней опасный вихрь или водоворот, видел себя, полупрозрачного и тонкого, клонящегося к ней, затягиваемого в воронку.
— Рила, у меня работа.
— А как же. Разве ты что-то другое скажешь?
— Рила, иди отыщи Бена.
Я продолжил путь. Долго не оборачивался. Не отваживался, боялся, что втянет меня, засосет; что побегу к ней. Знал я ее, хорошо знал. Знал, какие качества заперты в ней отчаянием. Рила не глядела мне вслед. Ее взгляд устремился на пыльную равнину, на которой, как предполагалось, находился Бен.
Я оставил ее.
И сбился с пути. Память о последнем посещении не помогла. Не могла помочь, потому что слишком велики оказались изменения. Изменилось все. Я искал жилища гигантов. Видеть их не хотелось, ибо знал я, что увижу признаки прогрессирующего вырождения. Но встреча с гигантами — лучшее средство выйти на Тофика. Состояние Тофика, как пленника Врага, должно отличаться — и не могло быть иным — переизбытком самоуважения, гордости, заносчивости, глупости. Выйти на контакт с Тофиком можно было при помощи таких же качеств. Значит, гиганты. Что и следовало доказать.
В отдалении, ближе к пустынному горизонту громоздились скалы, голые, черные, похожие на грозящие кому-то в небе кулаки. Кому грозили они? Облакам? Облака облика не менее жуткого: пурпурные, неподвижные, жирные, тяжкие тучи. Недвижные скопления туч. Песчаная пыль под ними кажется живее, колышется в воздухе тучей саранчи. Мертвый мир. Моя тень тянется следом, макушкой тычется в горизонт, лягает меня пятками, зацепить стремится, с ног сбить. Колючие скальные пики от дальнего горизонта дотягиваются до меня, норовят всадить верхушки в живот, промахиваются… острые пики памяти. Одна из теней мертвее, чем другие. Она — то и приходит в движение, отделяется от остальных… Группа гигантов. Слабею, истекаю печалью, силу сердца всасывает пыльный песок.
Где? Где былое величие?
Высокими они были — что ж, рост, пожалуй, не уменьшился. Но суть и сила их исчезли. Длинные, тощие, шаткие призраки-прислонюхи, стремящиеся опереться о воздух, неуклюжие, пустоликие, сливающиеся с пыльной завесой. Приближаясь, эти нескладные явления вырастали числом и ростом. Навстречу шагали представители племени, которое я когда — то, в прошлое посещение, пытался предостеречь и поддержать. Впустую, как оказалось. При виде их не смог я удержать горестного вопля, отозвавшегося таким же, как мне сначала показалось, воплем толпы гигантов. Но нет, они всерьез считали, что испустили грозный боевой клич. Наивная публика. Что-то смехотворное сквозило в их грозных жестах. Они рванулись ко мне, чтобы размозжить меня своими костями, смешать с пылью, но выставленная мною вперед Сигнатура сдержала их. Не сразу они разглядели, распознали ее сияющий образ, туго ворочались мысли, долго рылись гиганты в памяти. Но вот они кончили недоуменно чесаться и переглядываться, вот уже окружили меня, около двух сотен пустынных призраков. Узнаю когда-то царственные лики, ныне изношенные, затертые маски.
Нелепо потоптавшись, они двинулись обратно, заключив меня в центр своей компании, повлеклись к скалам, среди которых расположился воздвигнутый ими замок, конгломерат башен грубых очертаний, почти не напоминавших о грандиозных сооружениях Первого Времени. Меня подмывало спросить: «Вы всерьез воображаете, что эта дикость чем-то похожа на то, в чем вы обитали когда-то, когда были самими собой?»
Дорис Лессинг получила Нобелевскую премию по литературе с формулировкой: «Повествующей об опыте женщин, со скептицизмом, страстью и провидческой силой подвергшей рассмотрению разделенную цивилизацию». Именно об опыте женщин и о цивилизации, выставляющей барьеры природному началу, пойдет речь в книге «Бабушки». Это четыре истории, каждая из которых не похожа на предыдущую.Новелла, давшая название всей книге, — самая, пожалуй, яркая, искренняя, необычная.Что делать женщине, которая любит сына подруги? Природа подсказывает, что надо отдаться чувству, что никогда она не будет так счастлива, как в объятиях этого молодого человека.
Гарриет и Дэвиду с самого начала удается осуществить прекрасную мечту всех молодоженов: у них есть большой и уютный дом, стабильный доход, четверо счастливых и прелестных ребятишек и куча любящих родственников. Каникулы в их доме — изобильные праздники жизни и семейного счастья. А потом у них появляется пятый ребенок, ничего сверхъестественного… Но вот человек ли он?
Марта Квест, молодая романтичная идеалистка, бунтует против сложившегося монотонного уклада жизни. Ей хочется читать взахлеб, мечтать о несбыточном и танцевать до упаду. Ей хочется дать волю инстинктам в поисках мужчины своей мечты.«Марта Квест» — роман, переведенный на все европейские языки и выдержавший несколько десятков изданий. Книга, принесшая Дорис Лессинг, нобелевскому лауреату по литературе за 2007 год, мировую известность.
Британская писательница Дорис Лессинг – лауреат Нобелевской премии по литературе за 2007 год. Она обладает особым женским взглядом, который позволяет ей точно и в то же время с определенной долей скептицизма писать о разобщенности современного мира."Лето перед закатом" – роман, погружающий читателя в глубины расстроенной психики и безумия. Героиня романа – привлекательная женщина балзаковского возроста, оказывается оторванной от привычной жизни.
Роман известной английской писательницы, лауреата Нобелевской премии Дорис Лессинг рассказывает о древней женской общине, существовавшей в прибрежной полосе Эдема. Женщины этой общины не знали мужчин и в них не нуждались. Деторождение управлялось лунным циклом, рожали они исключительно девочек. И вот появление на свет странного ребенка - мальчика - угрожает разрушить гармонию их существования…
Саре Дурхам шестьдесят пять лет, и она уже не ждет от жизни никаких сюрпризов. Однако все меняется, когда экспериментальный театр, в котором работает Сара, решает поставить пьесу о Жюли Вэрон, красавице квартеронке, жившей в XIX веке. Один из лучших романов знаменитой английской писательницы Дорис Лессинг, лауреата Нобелевской премии за 2007 год.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Повесть «Сентиментальные агенты в Империи Волиен» является пятой книгой знаменитой «космической» пенталогии Дорис Лессинг, повествующей о противоборстве трех могущественных космических империй — Канопуса, Сириуса и Путтиоры.Социальная сатира в духе Вольтера и Свифта.
Роман «Браки между Зонами Три, Четыре и Пять» является второй частью пятитомной космической эпопеи «Канопус в Аргосе: Архивы». Он повествует о том, что может произойти, если миролюбивое процветающее государство, которым управляет кроткая женственная королева, объединится с военизированной империей, во главе которой стоит мужественный, но жестокий король.Одно из лучших произведений Дорис Лессинг, лауреата Нобелевской премии в области литературы за 2007 год.
Повесть «Создание Представителя для Планеты Восемь» является четвертой книгой знаменитой «космической» пенталогии Дорис Лессинг, повествующей о противоборстве трех могущественных космических империй — Канопуса, Сириуса и Путтиоры.
Роман «Сириус экспериментирует» является третьей частью знаменитого «космического» цикла «Канопус в Аргосе: Архивы», в который входят пять произведений, повествующих о противоборстве крупнейших космических империй — Канопуса, Сириуса и Путтиоры.Одно из лучших произведений Дорис Лессинг, лауреата Нобелевской премии в области литературы за 2007 год.