Шикарная женщина бьет тревогу - [9]

— Ты выглядишь бесподобно!

Никто не смог бы произвести лучшее впечатление.

Он заглянул мне в глаза. Его голос звучал правдиво. И искренне. Просто Урс слииишком милый!

— Я выгляжу дерьмово. И определенно, не как подходящая сноха «ин спэ» [28]. Ты мог хотя бы позвонить мне на мобильник! А кроме того, сегодня мы собирались отметить наш месячный юбилей!

Если уж я и начала брюзжать, как старая супруга, все-таки не стоило пережимать ему ток крови. Я пересела с его правого колена на левое и запечатлела поцелуй на лбу.

— Я тоже ждал нашего юбилея. И я, конечно, позвонил бы тебе, — бессовестно врал мне в ответ Урс. — Но они только что приехали. Папочка сразу захотел смыть дорожную пыль, а мамочка распаковать чемоданы, чтобы платья не помялись.

— Распаковать чемоданы? Разве они остановились не в отеле?

— Ты хочешь выставить моих родителей в отель?!

Хорошо, что его очки все еще были запотевшими и Урс не увидел, как я покраснела.

— Разумеется, нет. Просто в отеле им было бы удобнее.

В дверь постучали.

— Вы там все? Ужин на столе.

Урс вовсе не эротично чмокнул меня в щеку:

— Мы еще отпразднуем наш юбилей. Обещаю!

Мои родители родом с крайнего севера Германии, следовательно, я получила некоторым образом чопорное воспитание. Мне было довольно трудно справиться с впечатлением, произведенным посторонним голым мужчиной в ванне. Поэтому за ужином я не могла поднять глаз на Амадео Штурценэггера — язык сломаешь! Вот уж не подходящее имечко для банковского служащего на пенсии! — я просто сгорала со стыда.

Перед ужином, в нашей спальне, я быстренько влезла в свое маленькое черное платье для коктейлей, которое со времени нашей совместной с Урсом жизни вроде бы стало еще меньше. Готовые пиццы, которые притаскивал Урс, были, по-настоящему вкусными.

И картофель-фри его матери — тоже. Шанталь Штурценэггер сидела напротив меня в бежевой двойке[29] со свежеокрашенными и свежезавитыми волосами, которые, словно пена сливочного ванильного мороженого, ореолом осеняли ее птичью головку. И вообще она вся была в ореоле дамы высшего света.

Я же выглядела как кусок вареной колбасы, проскочившей в дамки.

Один — ноль в пользу Шанталь.

— Наконец-то я познакомилась с маленькой подружкой моего Урса, — щебетала Шанталь с обворожительным французским акцентом. Она ведь родом из Женевы.

Мужчины гордо сияли, но я, будучи женщиной, слышала между строк: «Поживем — увидим!»

— Мои поздравления, сынок, — бросил замечание Амадео Штурценэггер, — ты на самом деле выловил поразительную бабенку! Я это говорю тебе как комплимент и только комплимент!

Мне показалось, что папа Штурценэггер при этих словах восхищенно раскатал губу в мою сторону. Правда, уверенности у меня нет, но, как говорится, это само собой бросалось в глаза.

Урс, с набитыми щеками, издал чмокающий звук. Я расценила это как подтверждение.

— А мы уже давно собирались навестить вас в Цюрихе, Шанталь, — нагло и бесподобно правдиво бросала я пыль в глаза.

Шанталь удостоила меня взглядом, который я заслужила этой недоразвитой попыткой сделать хорошую мину при плохой игре.

Но я сделала вид, что не поняла ее взгляда.

— Мои родители собираются провести свой отпуск в Тесине[30]. Мы, наверное, присоединимся к ним на пару дней и тогда с удовольствием заглянем к вам в Цюрихе. — Я не спускала тормозов.

Урс согласно причмокнул.

Мои волнистые попугайчики оживленно засвистели.

— С твоими родителями мы будем безумно рады познакомиться, — ответила Шанталь.

Может, ей было просто любопытно, кто это мог породить такую мегеру, которая перешла дорогу ее сыночку. Дорогу к девушке из высшего общества, с безупречными манерами и вкусом, за которую ей как свекрови «ин спэ» будет не стыдно ни по ту, ни по эту сторону Альп.

Это был ужасный вечер. Я от всей души желала, чтобы мы оказались в круизе в открытом море и была бы объявлена учебная тревога: «Всем за борт!»…

Невольным жестом я поправила махровую искусственную гвоздику над своим правым ухом. Вместе с непомерно длинным ожерельем из искусственного жемчуга, свежепокрашенными черными локонами и супероблегающим черным платьем она должна была создавать образ южноамериканской жгучей красотки, готовой в любой момент пройтись на танцполе в танго.

Но в глазах моей на данный момент потенциальной свекрови я видела отражение совсем другой картинки, куда менее лестной. Точно с таким же упреком смотрела на меня моя мать — «адмиральша», как все называли ее за глаза. И, если мне не изменяет память, у моей матери был точно такой же бежевый костюм, как у Шанталь Штурценэггер. Вполне очевидно, что я как дочь и сноха не отвечала высоким идеалам.

— А мои родители будут рады познакомиться с вами.

— Эй, а у меня идея, — неожиданно взял слово Урс. Меня пронзило дурное предчувствие. Если уж у мужчины появляется идея.

— Твои же родители послезавтра приезжают в Штутгарт на премьеру «Летучего голландца» в Старой опере. Мы просто пригласим их пораньше, чтобы пойти с нами на коктейль. Папочка, мамочка, а почему бы вам у нас не остаться подольше? Тогда мы могли бы устроить импровизированную встречу семейств! Вы же не заняты на работе и спокойно можете уехать домой в понедельник утром.