Шифропанки: свобода и будущее Интернета - [10]

ДЖУЛИАН: Ты уверен, что вы действительно играли? Может, это была совсем не игра!

ДЖЕЙКОБ: Нет, тебе дают несколько компьютеров – и ты должен их защищать, а «красная команда» ломает твою защиту и перехватывает контроль над системой. Что-то вроде детской версии «Захвата флага» на настоящей хакерской конференции. Очень любопытное соревнование – у этих парней полно «отмычек», и они сами пишут свои программы [38] .

ДЖУЛИАН: И какой в этом смысл – с точки зрения ВМС США?

ДЖЕЙКОБ: В данном случае они спонсируют игру, потому что хотят найти потенциальных киберсолдат. Я принес тебе блокнот с логотипом ЦРУ – эта организация занималась на игре вербовкой. Там присутствовал парень по имени Чарли – Чарли из ЦРУ, – он объяснял, что, если ты хочешь устроиться в ЦРУ, это отличная возможность найти работу в реальном мире. Там были представители SPAWAR и Microsoft, они тоже вербовали людей. Идея в том, чтобы натаскать всех игроков, все команды, лучшие из них сразятся на чемпионате страны и «защитят государство» – и в качестве киберсолдат смогут потом иметь дело не только с киберобороной, но и с кибератаками. Мы набрали на игре что-то около 4000 баллов, в сумме столько же, сколько второе, третье и четвертое места. На деле мы сыграли лучше их всех, вместе взятых.

ДЖУЛИАН: Ну да, ну да…

ДЖЕЙКОБ: Я тут ни при чем – не думаю, что я такой уж хороший тренер, мой лозунг звучал: «Темнее всего перед тем, как приходит полная тьма», – просто ребята были настоящие гении. Игра получилась любопытная, насквозь военная. Допустим, тебе говорят: «Эй, мы хотим услышать ваш боевой клич!» А ты такой: «Простите, что?..» Нас об этом спросили на обеде, в перерыве между сражениями. На игре только и говорили, что об атакующих системах, о войне, кибервойне, величии военного образа мысли. И вот что интересно: если не считать команду, с которой я работал, в игре участвовало множество людей, что сражались, но не по «Искусству войны», а скорее как на турнире «Кубок сисадмина», обороняя свои системы любыми средствами, и это было омерзительно [39] . Я с ужасом смотрел на людей с военным опытом, которые думали по-военному, но не обучали свои команды стратегии, а громогласно призывали их защищать системы – или же атаковать системы, – и для них это было самое настоящее поле боя, они сочились патриотическим пафосом. Они не пытались развивать творческий подход или поощрить независимый анализ – нет, они требовали от других работать, подобно винтикам, и исполнять приказы во имя народного блага. Я такого никогда раньше не видел. Меня от них тошнило, и почти все мои ребята с трудом переваривали таких людей, они не могли воспринимать их всерьез.

ДЖУЛИАН: Как ты думаешь, может быть, это стандарт для учений ВМС США, который теперь пытаются применить в других областях? Стандарт, установленный решением – международным стратегическим решением – киберкомандования Соединенных Штатов?

ЭНДИ: Похоже на детские тренировочные лагеря нацистов.

ДЖЕЙКОБ: Sie können das sagen weil du bist Deutsche [40] . Нет, не похоже. ВМС участвует в этой игре постольку, поскольку ее финансирует правительство США. Им нужен был тренер, они нашли меня, и я согласился – мне понравилась моя команда, студенты последнего курса. На деле происходит вот что: власти США убеждают людей биться за родину – и пытаются внушить им патриотические чувства. Это была чрезвычайно странная игра: с одной стороны, неплохо знать, как обезопасить систему, и понимать, как работает инфраструктура, от которой зависят наши жизни; с другой – власти не пытались убедить участников во всем этом разобраться, они хотели пробудить в них патриотический пыл, чтобы люди, выполняя подобную работу, были счастливы.

ЭНДИ: Как ни жаль, заинтересованность Соединенных Штатов в безопасности систем очень ограниченна – им нужны уязвимые системы, чтобы можно было захватить над ними контроль. Сегодня криптозащита контролируется не так жестко, как предлагали США около 1998 года, когда отвечавший за международную коммерцию замминистра торговли Дэвид Аарон ездил по миру и ратовал за то, чтобы дать правительству доступ к зашифрованным паролям любого пользователя [41] . Однако криптография все равно считается так называемой технологией двойного применения, и во многих странах ее экспорт в качестве продукта для конечного потребителя ограничен законом, а на мировом уровне данный вопрос регулируют Вассенарские соглашения [42] . В контексте объявления каких-то стран и их действий «злом» это, может, и верное решение, но налицо двойные стандарты – скажем, экспорт технологии телекоммуникационной слежки ограничен в куда меньшей степени [43] .

ДЖУЛИАН: Энди, ты много лет работал над созданием криптографических телефонов. О каких видах массовой слежки можно говорить применительно к средствам связи? Каков последний технологический тренд в области «оптовой» слежки и правительственной разведывательной индустрии?

ЭНДИ: Массовое накопление информации. Иначе говоря, власти сохраняют всю телекоммуникацию, все голосовые звонки, весь инфопоток сообщений, любые групповые рассылки SMS, а также данные по интернет-соединениям, в ряде ситуаций ограниченные по крайней мере электронными письмами. Если сравнить военный бюджет с расходами на кибервойну, окажется, что обычное вооружение стоит кучу денег, так что киберсолдаты или массовая слежка чрезвычайно дешевы по сравнению, скажем, с одним самолетом. Один-единственный истребитель стоит…