Шифр Шекспира - [111]

Зато со мной был чемодан, выданный сэром Генри как будто сто лет назад и с тех пор проехавший со мной полсвета — из Лондона в Бостон, потом в Юту, из Нью-Мексико — в Вашингтон и снова в Англию, а в конце кабины ждала полноценная душевая. Я зло покосилась на черный матерчатый ящик. И все же первый шажок на пути разрыва с сэром Генри принес облегчение.

Стоя в душе, я смотрела, как водоворот уносит в слив темную краску. Неужели Роз специально подстроила, чтобы я ушла из науки, как сказала Атенаида? Если да, она добилась желаемого. Значит, никакого сжигания мостов за моей спиной не было, а было совсем наоборот. Даже когда я сбежала от Роз и всего, что ее касалось, мосты будто сами вырастали у меня на пути. Полгода назад со мной рядом, как по волшебству, возник сэр Генри и я получила работу в Уэст-Энде, а потом в «Глобусе». Подобное случалось и прежде, в поворотные для моей карьеры моменты, когда я, по счастливой прихоти судьбы, оказывалась в нужном месте в нужное время и притом гордилась тем, чего добилась в жизни, хотя бы мой путь и усеивали, точно розовые лепестки, удачные совпадения… Значит, Роз тайно помогала мне все это время? Теперь никогда не узнать.

Я надела джинсы, черную футболку и какие-то кеды, снова заглянула в зеркало. Волосы длиннее не стали, но зато вернули прежний медно-рыжий цвет. Щека тоже не зажила, но стала хотя бы чище. На дне чемодана отыскалась цепочка, которую я купила на границе. Осталось только продеть ее сквозь застежку броши и повесить на шею. Проделав это, я вышла в салон.

Мэттью уже проснулся и прихлебывал кофе. Мы собрались за столом и стали перебирать известные нам факты.

— Итак, они все замешаны в этой истории, — сказал Мэттью. — Дерби и Оксфорд, леди Пембрук, сэр Фрэнсис Бэкон и Шекспир из Стратфорда.

— Да, — согласилась я, откидываясь на спинку дивана и потирая глаза. — Но каким образом?

«Джем Гренуилл знал», — вдруг пришло мне в голову. Если повезет, уже к утру мы найдем карту, ведущую к кладу, с пометкой-крестиком на ней. Выглянув в окно, я увидела вдалеке несколько светящихся полос. Посадочные огни!

Около трех ночи мы приземлились в Лордсберге. На горизонте мелькали зарницы — муссоны в этом году начинались раньше срока. Грасиэла ждала нас, и несколько минут спустя мы проехали по грубым улицам Шекспира, чтобы свернуть в гараж Атенаиды — старый пороховой склад, выдолбленный в склоне холма. А еще через две секунды резво шагали за ней по лабиринту Эльсинора.

Большой зал встретил и окружил нас теплым золотым светом.

— В прошлый раз ты угадала, что эта комната не принадлежит Эльсинору, — сказала Атенаида. — Узнаешь ли ее сейчас?

Я тряхнула головой;

— Это копия, и довольно точная, Банкетного зала главной башни Хедингемского замка — родового гнезда графов Оксфорд к северо-востоку от Лондона, одного из немногих сохранившихся образчиков норманнской архитектуры.

На минуту я задержалась на пороге, впитывая атмосферу места, на сей раз — дома графа Оксфорда. Его Хедингем внутри Эльсинора Гамлета, посреди призрачного городка Шекспира… Самое подходящее гнездышко для чудака-оксфордианца со средствами.

Не то чтобы зал был роскошен внешне — после барочных изысков Уилтон-Хауса средневековая простота еще больше бросалась в глаза. Вся мебель состояла из стола посередине, нескольких стульев и подушек, музейных витрин у дальней стены.

Вошла Грасиэла с подносом закусок — на ужин были ниццкий салат с копченым лососем, свежевыпеченные рулеты и холодная бутылка пряного «пино нуар». Бокалы синего и белого стекла выглядели самыми что ни на есть венецианскими, образца семнадцатого века.

Вручив мне дневник Офелии, Атенаида прошла к запертому шкафчику и прижала ладонь к сканеру. Замок, щелкнув, открылся, и Атенаида вынула книгу. Страницы ее покоробились от жара пустыни, а красная материя обложки обтрепалась и выцвела.

Грасиэла закончила наливать вино и ушла из комнаты.

Атенаида положила книгу на стол.

— «Vero nihil verius», — произнесла она. — Нет ничего вернее правды. Что ни возьми. — И подтолкнула книгу мне. — Открой ее.

42

Фолио Джема без усилий открылось на титульном листе. Точно напротив неодобрительного Шекспирова взгляда стояли две подписи: сверху было мелко и аккуратно выведено «Офелия Фэйрер Гренуилл», а чуть ниже — размашисто, крупно — «Джем Гренуилл». Далее шли строки сонета из вальядолидского фолио, написанные рукой Офелии.

— В этой книге должно быть что-то, чего нет в других, — сказал Мэттью. — «Мой яковианский magnum opus» — так говорилось у Джема.

Однако на титульной странице мы ничего не увидели, кроме двух подписей и четверостишия. Зато бумага была опалена по краям и покоробилась от воды. Видимо, кто-то (Офелия?) пытался выявить шифровку посредством воды или какого-то раствора и жара. Зная, что некоторые невидимые чернила, остынув, исчезают, Атенаида зажгла свечу и попробовала еще раз разогреть страницу.

Бесполезно.

Я полистала страницы, ища другие пометки. Они встретились только в «Гамлете» — Джем, по-видимому, сделал их во время подготовки к выступлению. Двойной смысл в них не угадывался, хоть тресни. Я взяла бокал и в задумчивости пошла с ним по комнате. Послание должно было быть рядом. Должно было…