Шифр Шекспира - [103]

Вышло даже проще, чем она ожидала. Надо было всего лишь приоткрыть принцу глаза, а Франсес Говард, графиня Эссекс, довершила остальное. Мужа она презирала, брак пыталась расторгнуть, а родня тем временем поощряла ее увлечение принцем — неслыханная дерзость, которую смягчало лишь то, что граф долго был одним из его близких друзей. Успех Франсес стал данью ее исключительным красоте и обаянию. Потом пути принца и Эссекса разошлись. Пока придворные, тревожась день ото дня больше, следили за растушей симпатией его высочества к графине, темноволосая женщина следила за ней самой. И скоро слежка принесла свои плоды.

Внешне Франсес вела себя благопристойно, но при этом тайком флиртовала с другим — тем, кого принц презирал больше всех: юным красавцем — любовником короля, Робертом Карром.

Медленно, но верно женщина собирала улики, чтобы посеять в принце подозрение. Этим самым утром она, потянув за ниточки, устроила так, чтобы принц после конной прогулки задержался у дома графини и собственными глазами увидел, как Карр выходит из ее дверей.

Весь день принц ходил мрачный как туча. Было слышно, как друзья пытались приободрить его за стенкой шатра. Подошел граф Эссекс, раздавленный муж Франсес и закадычный друг принца, неся факел и ведя под уздцы коня, на сбруе которого позвякивали серебряные бубенцы.

— Гневайтесь, ежели вам так угодно, только не вините во всем Франсес. Она родилась среди аспидов. Они ею помыкали.

Принц вскочил на коня.

— Когда я стану королем, — свирепо воскликнул он, — всех их изничтожу! — И, пришпорив скакуна, умчался прочь. Свита поспешно ринулась ему вдогонку.

Женщина в зеленом выждала, пока ночной шатер опустел, и собралась было выйти на свет, как вдруг сзади раздался шорох. Она порывисто обернулась. В лучах факелов показался еще один свидетель — пожилой господин с короткой седой бородой и холодным, проницательным взглядом. Граф Нортгемптон, патриарх рода Говардов.

Женщина замерла. Она же сама видела, как он уходил вместе с королем и королевой! Как ему удалось вернуться незамеченным?

— Позвольте вас проводить, — произнес он, беря ее под руку. — Похоже, вы кого-то потеряли.

«Что я наделала!» — ужаснулась она.

Напасть на принца в открытую было бы чистым самоубийством. Тем не менее Говарды не собирались этого так оставлять. Имя их дочери должно быть отомщено. И они придумали весьма изощренную месть: наводнить Лондон рассказами и куплетами о верной жене, опороченной и погубленной сластолюбивым принцем — другом ее мужа. Имен не предполагалось, но персонажи должны были угадываться без труда. Главным рупором Говардов должна была стать пьеса, написанная первым в Лондоне драматургом — мистером Шекспиром.

Шекспир принес извинения и ответил, что не пишет по заказу.

Семья приняла доводы поэта, но намекнула, что при некоторых обстоятельствах принято делать исключения. Рассмотрев эти обстоятельства, он согласился. Этому поспособствовало и то, что граф Суффолк, будучи лордом-гофмейстером, имел право распоряжаться театрами. Однако на Шекспира больше подействовал не кнут, а пряник.

— «Дон Кихот»? — Теофил, лорд Говард де Вальден, не верил ушам. — Чем Серватес так его привлек?

Книгу только что перевели. Ее обсуждал весь мало-мальски читающий люд, а в посвящении переводчика стояло имя Тео, поэтому он относился к ее успеху с долей собственнического интереса.

— Сервантес тут ни при чем, — досадливо ответил его престарелый родич. Внучатому племяннику явно не хватало ловкости ума.

— Тогда кто при чем? — спросил Теофил.

— Переводчик, — бросил его отец, Суффолк.

Тем вечером Тео выдавил признание из порядком запуганного Томаса Шелтона. Переводил не он, хотя льстивый пролог, посвящающий книгу Теофилу Говарду, принадлежал его перу. Основную работу проделал брат Томаса Уильям, но под собственным именем он печатать ее не мог, поскольку был иезуитом и жил в Испании, о чем двоюродный дед Тео отлично

знал.

— Как он туда попал? — вскинулся Тео.

— Лорд Нортгемптон отправил, — запинаясь, пролепетал Шелтон.

Как всегда, старик оказался прав. Мистер Шекспир с головой ушел в Сервантеса.

Чуть позднее Нортгемптон прослышал наконец о запретном увлечении внучатой племянницы Робертом Карром. «Это не увлечение! — кричала Франсес, плача и заламывая руки. — Мы любим друг друга!» Впрочем, ее слова не разжалобили ни Нортгемптона, ни Суффолка. Королевский фаворит в сравнении с королевским сыном проигрывал во всем: ни престижа, ни надежности. С другой стороны, и фаворита нельзя было сбрасывать со счетов как источник власти и благосостояния. Король любил устраивать браки своих любимцев. К женам он не ревновал и бывал склонен к щедрым жестам. Однако королевская приязнь не вечна — она длится, лишь пока он сидит на троне. Стоит принцу сменить его, как всякая связь с Карром может стать губительной.

Франсес перевела взгляд с отца на его дядю и, пошатываясь, вышла из комнаты.

Пришел октябрь, пора яблок и листопада, а принц Генри неожиданно слег с лихорадкой. Две недели спустя, в начале ноября, он скончался. Когда слухи о том, что принц был отравлен, наводнили остывшую землю, Нортгемптон вызвал Франсес к себе и смерил мрачным взглядом. Она, не дрогнув, его встретила.