Шевалье де Мезон-Руж - [33]
Морис спрашивал себя и не мог ответить, что вызвало его дурное настроение. Одной из причин была ревность к Морану. Но следовало ли ревновать к человеку, который уехал в Рамбуйе, тогда как сам Морис был наедине с женщиной, которую любил, мог наслаждаться этим свиданием в окружении пленительной природы, просыпающейся в один из первых дней весны.
Его дурное настроение не могло объясниться и подозрением к тому, что могло бы произойти в доме в Отее, куда он проводил Женевьеву, и где она находилась более часа. Нет, непрекращающейся мукой его жизни была мысль о том, что Моран — возлюбленный Женевьевы. Это была странная фантазия его мозга, ведь никогда ни единым жестом, ни единым взглядом, ни единым словом компаньон Диксмера не дал подтверждения этому подозрению.
Голос слуги вывел его из задумчивости.
— Гражданин, — сказал он, показывая на лежащие на столике распечатанные письма, — вы уже выбрали, какие из них оставите, а какие сжечь?
— Сжечь что? — спросил Морис.
— Те письма, которые гражданин прочитал вчера вечером, перед тем как лечь в постель.
Морис не помнил, чтобы он прочитал хотя бы одно письмо.
— Сожгите все, — приказал он.
— А вот сегодняшние, гражданин, — сказал слуга.
Он протянул Морису пачку писем, а другие бросил в камин.
Морис взял письма, которые дал ему слуга, пальцами почувствовал знакомую толщину сургучной печати и вдохнул знакомый аромат, исходящий от одного из писем. Он стал быстро перебирать их и при виде печати и почерка на одном конверте вздрогнул.
Этот человек, такой стойкий перед лицом любой опасности, побледнел только от запаха одного из писем.
Подошел слуга поинтересоваться, что с ним случилось, но Морис знаком велел ему удалиться.
Морис осмотрел письмо с одной и с другой стороны. У него было предчувствие, что в письме таится беда для него, и вздрогнул, как вздрагивают перед неизвестностью.
Тем не менее он призвал все свое мужество, распечатал письмо и прочитал следующее:
«Гражданин Морис!
Нам необходимо разорвать связи, которые, как мне кажется, с вашей стороны выходят за пределы дружеских отношений. Вы человек чести, гражданин, и теперь, когда миновала ночь, после того, что произошло между нами вчера вечером, вы должны понять, что ваше присутствие в нашем доме стало невозможным. Я рассчитываю, что вы сумеете найти подходящий предлог, чтобы объяснить это моему мужу. Надеюсь сегодня же увидеть ваше письмо господину Диксмеру и буду убеждать себя, что мне придется сожалеть о заблудшем друге, увидеть которого вновь мне мешают правила приличия.
Прощайте навсегда.
Женевьева.
P. S. Посыльный ждет ответ».
Морис позвал: вошел слуга.
— Кто принес это письмо?
— Гражданин посыльный.
— Он здесь?
— Да.
Больше Морис не вздыхал, не колебался. Он прыгнул в изножье кровати, натянул брюки, сел перед пюпитром, взял первый попавшийся лист бумаги (это как раз был лист с напечатанным вверху названием секции) и написал:
«Гражданин Диксмер,
Я вас любил и все еще люблю, но не считаю возможным видеться с вами впредь».
Морис искал причину, по которой он не мог больше встречаться с гражданином Диксмером, и нашел только одну, ту, которая возникала в эту эпоху в головах у всех. Он продолжил:
«Ходят слухи о вашей умеренности в отношении государственных интересов. Я вовсе не хочу вас обвинять, но и не могу вас защищать. Примите мои сожаления и будьте уверены, что ваши секреты будут погребены в моем сердце».
Морис даже не перечитал письмо, написанное, как мы уже сказали, под воздействием первой пришедшей в голову мысли. У него не было сомнений по поводу воздействия, которое это письмо должно было произвести. Диксмер, как казалось Морису — отменный патриот, по крайней мере на словах. Диксмер рассердится, получив письмо, его жена и Моран станут склонять его к молчанию, он не ответит, и, таким образом, забвение подобно черной вуали скроет радостное прошлое и превратит его в мрачное будущее. Морис подписал письмо, запечатал его, передал слуге, и посыльный ушел.
И тогда слабый вздох сорвался с уст республиканца. Он взял перчатки, шляпу и направился в секцию.
Он надеялся, бедный Брут, вновь обрести свой стоицизм ь общественной деятельности.
А состояние общественных дел было ужасным: шла подготовка к 31 мая[37]. Террор, подобно бурному потоку, устремился с вершины Горы и пытался снести преграду, воздвигнутую на его пути жирондистами, этими дерзкими умеренными, которые осмелились потребовать возмездия за сентябрьскую резню и какое-то время бороться за спасение жизни короля.
Пока Морис отдавался работе с таким пылом, что лихорадка, от которой он хотел избавиться, пожирала его голову вместо сердца, посыльный вернулся на старинную улочку Сен-Жак и наполнил дом оцепенением и ужасом.
Письмо, побывав у Женевьевы, было вручено Диксмеру.
Диксмер распечатал его, прочитал, сначала ничего не поняв, потом протянул гражданину Морану, который после чтения уронил свой белый, будто слоновой кости, лоб на руку.
В положении, в котором находились Диксмер, Моран и их товарищи, и о котором совершенно не знал Морис, но знают читатели, это письмо было подобно удару молнии.
— Он честный человек? — с тревогой спросил Диксмер.
Роман французского классика Александра Дюма-отца «Королева Марго» открывает знаменитую трилогию об эпохе Генриха III и Генриха IV Наваррского, которую продолжают «Графиня де Монсоро» и «Сорок пять». События романа приходятся на период религиозных войн между католиками и гугенотами. Первые шаги к трону молодого принца Генриха Наваррского, противостояние его юной супруги Марго, женщины со своеобразным характером и удивительной судьбой, и коварной интриганки – французской королевы Екатерины Медичи, придворная жизнь с ее заговорами и тайнами, кровавые события Варфоломеевской ночи – вот что составляет канву этой увлекательной книги.
В романе знаменитого французского писателя Александра Дюма «Две Дианы» присутствуют все компоненты, способные привлечь к нему внимание читателя. Здесь есть зловещие тайны и невинная героиня – жертва коварных интриг, есть дуэт злодеев – Диана де Пуатье и коннетабль Монморанси, есть, наконец, благородный герцог де Гиз. А красочно воссозданная историческая канва, на фоне которой происходит действие романа, добавляет к его достоинствам новые грани.
Роман Дюма «Робин Гуд» — это детище его фантазии, порожденное английскими народными балладами, а не историческими сочинениями. Робин Гуд — персонаж легенды, а не истории.
Сюжет «Графа Монте-Кристо» был почерпнут Александром Дюма из архивов парижской полиции. Подлинная жизнь Франсуа Пико под пером блестящего мастера историко-приключенческого жанра превратилась в захватывающую историю об Эдмоне Дантесе, узнике замка Иф. Совершив дерзкий побег, он возвращается в родной город, чтобы свершить правосудие – отомстить тем, кто разрушил его жизнь.Толстый роман, не отпускающий до последней страницы, «Граф Монте-Кристо» – классика, которую действительно перечитывают.
Роман является завершающей частью трилогии, в которой рисуется история борьбы Генриха Наваррского за французский престол.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу литератора, этнографа, фольклориста и историка С. В. Фарфоровского, расстрелянного в 1938 г. «доблестными чекистами», вошли две повести о первобытных людях — «Ладожские охотники» и «Ледниковый человек». В издание также включен цикл «Из дневника этнографа» («В степи», «Чеченские этюды», «Фольклор калмыков»), некоторые собранные Фарфоровским кавказские легенды и очерки «Шахсей-вахсей» и «Таинственные секты».
Имеет мало общего с жизнью реально существовавшего великого царя и полководца.
Творчество писателя и историка Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905) обширно и разнообразно. Его многочисленные исторические сочинения, как художественные, так и документальные, всегда с большим интересом воспринимались современным читателем, неоднократно переиздавались и переводились на многие языки.Из богатого наследия писателя в данный сборник включены два романа: «Господин Великий Новгород», в котором описаны трагические события того времени, когда Московская Русь уничтожает экономическое процветание и независимость Новгорода, а также «Державный Плотник», увлекательно рассказывающий о времени Петра Великого.
Пьер Амброзио Курти (годы жизни не установлены) – итальянский писатель, мастер исторического повествования, засвидетельствовавший своими произведениями глубокое знание древней римской жизни.В романе «Под развалинами Помпеи», окончание которого публикуется во втором томе данного издания, живой кистью художника нарисована картина римского общества в самый интересный и поучительный с исторической точки зрения период римской истории – в эпоху «божественного» императора Августа. На страницах романа предстанут перед читателем Цицерон, Гораций, Тибулл, Проперций, Федр, Овидий и другие классики Древнего Рима, а также императоры Август, Тиверий, Калигула, Клавдий и Нерон.
Эдуард Андреевич Гранстрем (1843–1918) — издатель, писатель, переводчик; автор многих книг для юношества. В частности, приключенческая повесть «Елена-Робинзон» была очень любима детьми и выдержала несколько переизданий, как и известная «почемучкина книжка» для девочек «Любочкины отчего и оттого». Широкую известность в России приобрели его книги «Столетие открытий в биографиях замечательных мореплавателей и завоевателей XV–XVI вв.» (1893), «Вдоль полярных окраин России» (1885). Гранстрем был замечательным переводчиком.
Пьер Алексис Понсон дю Террайль, виконт (1829–1871) — один из самых знаменитых французских писателей второй половины XIX века; автор сенсационных романов, которые выпускались невиданными для тех лет тиражами и были переведены на многие языки, в том числе и на русский. Наибольшую известность Понсону дю Террайлю принес цикл приключенческих романов о Рокамболе — человеке вне закона, члене преступного тайного общества, возникшего в парижском высшем свете. Оба романа, представленные в данном томе, относятся к другой его серии — «Молодость Генриха IV», на долю которой также выпал немалый успех.