Шестьсот шестьдесят шестое правительство - [10]

— Давайте, сэнсэй, — сказал Венька и вновь улыбнулся…

Этот противник был посильнее и физически, и технически — недаром был тренером, но и у него с ногами были нелады. На растяжку шел тяжело, теряя на подготовку драгоценные доли секунды. Но руками бил, как двухпудовой гирей. Представьте себе, каково это отражать удары двухпудовой гири. Было больно, но Венька терпел.

Очень скоро стало ясно — битюг этот, недурственно владея каратэ, тяготеет к самбо. Норовит зацепить за что-нибудь, ухватить хоть кончиками пальцев, чтобы потом, как бульдог, добраться до адамова яблока. Зацепить и подмять, задавить своим слоновьим весом, да еще при этом выкрутить какой-нибудь сустав либо придушить до полусмерти для острастки.

Венька маневрировал, стараясь держаться в отдалении, и со стороны казалось, что тренер гоняет его по площадке, нещадно лупцуя своими кулачищами и пытаясь ухватить за кимоно. Он как бы полуприсел и протянул алчущие руки к добыче. В таком виде и гонял новичка, как зайца, награждая зуботычинами и охаживая тумбообразными ногами.

Парни, стоявшие в почтительном отдалении, ибо Венька в любой момент мог попасться на прием и улететь в зал, ненароком зашибив кого-нибудь из зрителей, начали похохатывать. Кто-то свистнул.

И тут произошло то, чего никто не ожидал. Венька вдруг завертелся волчком, выстреливая руками и ногами точно в цель, то есть в корпус и голову бородатого амбала, затем, продолжая крутиться, взвился высоко в воздух и с размаху въехал замершему с открытым ртом и выпученными глазами тренеру ногой в ухо. Бородач с шумом рухнул. Как любит поговаривать лидер «Яблока»: «Вот, собственно, и всё».

Итак, тренер лежал, уткнувшись носом в маты, а Венька, свежий, без единого синяка, разве что несколько запыхавшийся, стоял над ним.

Было тихо, только на скамейке постанывал продолжающий лежать Гаврилов да, жужжа, билась о стекло жирная черная муха.

— Бей, — выдавил кто-то сквозь стиснутые зубы.

Каратисты пошли на Веньку.

— Жалеть, как этих двух, не буду, — предупредил он, не двигаясь с места. — Двоих-троих порешу, остальным как повезет.

Те остановились, переглянулись. Этот ублюдок, этот бес механический, пожалуй, был способен и на смертоубийство. Вон как скалится, ирод, вон как глазищи-то полыхают. Бешеный, шизик, психопат чертов. Такого только пуля остановит, иначе наломает костей. Да-да, этот, похоже, был из тех ненормальных, кто лбом мог заколотить гвоздь в стену и с голыми руками кинуться на вооруженного мечом врага. И одолеть, потому что от бесконечных тренировок тело его стало стальным. Из тех, кто ударом кулака прошибал грудную клетку насквозь и бегал по вертикальной стене. Ну-ка его к черту.

Каратисты отступили, и Венька понял, что победил.

Глава 7. Пятерка за экзамен

Между тем, в зале появился Курепов.

— Оденься, Вениамин, — сказал он и нагнулся к лежащему тренеру, который уже пришел в себя, но встать пока не решался, в ногах правды не было.

— Что, Сергеич, не ожидал? — спросил Курепов участливо.

— Ожидал, — хрипло признался тренер. — Насторожил он меня, когда боролся с Гавриловым. Но ты же просил, Петрович.

Он сел, шумно выдохнул, вытер лоб и осторожно потрогал ухо. Ухо было клюквенное и распухшее, как большой пельмень.

— Просил, — согласился Курепов, после чего вытащил сигарету, закурил.

Никто ему и слова не посмел сказать, хотя в зале курить было категорически запрещено.

Венька из раздевалки прошел в душевую и уже шумел там водой.

— А вы что же, орлы? — бросил в пространство Курепов, ни к кому особенно не обращаясь. — Я ведь и вас просил — проучить.

— Да ну его к Аллаху, — сказал один из парней. — Мы его учить, а он нас убивать по одному. Спасибо огромное.

— Испугались, значит, — констатировал Курепов, выпуская колечко дыма и любуясь им. — Значит, и другие испугаются. Ну, что ж, орлы, считайте, в вашем полку прибыло. Зовут его Вениамин Олегович Рапохин, подчиняется лично мне. Он, вообще-то, ничего, не шизоид, как вы, наверное, подумали. Ведь подумали?

— Было дело, — недружно ответили «орлы»…

Потом был тир в подвале, где Веньке пришлось пострелять из разного оружия. В школе до десятого класса он увлекался стрельбой по тарелочкам — это здорово развивало реакцию и глазомер, теперь это увлечение помогло, особенно удались упражнения с пистолетом, карабином и дробовиком. Было метание ножей, сюрикенов и острозаточенных дисков. Тут для Веньки не было никаких секретов, в своё время данный предмет он изучил досконально.

Были бег, плавание, лазание по деревьям и канату, вождение мотоцикла и автомобиля, везде Венька был хорош, всё умел. Рядом постоянно находились Курепов и человек с тонометром, который нет-нет да измерял Венькино давление. После чего только разводил руками.

Под занавес Курепов подвел Веньку к прогулочному, сияющему лаком вертолету и предложил сесть в кресло пилота — давай, мол, парень, покажи, на что способен в воздухе, но Венька благоразумно отказался. Это он пока не умел.

Программа экзаменации была составлена так плотно, что они уложились до 13.00, после чего донельзя довольный своим выбором Курепов повел Веньку обедать.

Стол был накрыт на втором этаже в комнате, застеленной ковром, с низким темного дерева сервантом, в котором поблескивал хрусталь, обширным кожаным диваном, видеодвойкой с огромным экраном. На стене висел большой портрет Председателя Госдумы в золоченой раме. Чем, в конце концов, Госдума хуже Газпрома с портретами Руководителя на стенах главного офиса?