Шестой прокуратор Иудеи - [20]

– Вот! – сказала девочка. Гамалиил подарил Анне мелкую серебряную монетку, и девочка радостная убежала. Сам же священник в растерянности остановился перед лачугой. Но назвать по-другому убогое строение, что он увидел, было невозможно, уж слишком хилым и ветхим выглядело это жилище, похожее на хлев.

Гамалиил вошёл во двор через маленькую калитку и громко спросил:

– Есть кто в доме?

– Заходи, заходи, человек, коли пришёл с добрыми помыслами и открытым сердцем! – послышался голос из-под персикового дерева, в тени которого прямо на земле сидел молодой светловолосый мужчина. Бывший священник сразу узнал своего спутника, с которым он встретился сегодня до полудня и дошёл до самых окрестностей города, где, даже не попрощавшись, расстался.

«По-видимому, это сын хозяина дома, или сам хозяин? Он-то, наверняка, здесь всех знает», – решил про себя Гамалиил, а потому сразу спросил своего утреннего спутника о самом главном:

– Не скажешь ли, добрый человек, как мне найти Иисуса, сына Иосифа, местного плотника?

– А чего его искать? – весело отозвался тот, – я Иисус, которого ты ищешь, сын плотника Иосифа!

– Ты, Иисус? – удивлённо и даже чуть разочарованно переспросил Гамалиил, ибо не ожидал, что проповедник, известность которого дошла до Иерусалима, окажется столь молодым. Нет, он понимал, что сын плотника Иосифа не может быть старым, но чтобы …

– Удивлён? – вновь засмеялся Иисус, – ожидал увидеть глубокого старика? Вернее не такого молодого, как я? Прости, что разочаровал тебя, но видит Бог, молодость – это всего лишь маленький недостаток человека, который со временем проходит! – улыбаясь, добродушно проговорил молодой проповедник. – Садись, отдохни с дороги, выпей вина! Или воды желаешь, родниковой? Фрукты, виноград, бери хлеб и сыр. Угощайся, проголодался, целый день ведь не ел, пока меня искал?

Гамалиил, поблагодарив за приглашение, сел в тени дерева. Только сейчас он почувствовал огромную усталость, ведь столько времени ему пришлось провести в пути, и это в его-то возрасте. Старик присел на разостланную под деревом тростниковую подстилку и с удовольствием вытянул уставшие ноги. Закрыв глаза, он ненадолго погрузился во внезапно сошедшую на него и оттого приятную негу. Утренний его спутник, увидев, что гость задремал, хотел уже уйти. Он поднялся и осторожно, на цыпочках, дабы не разбудить своего гостя, направился в сторону дома, но голос Гамалиила остановил его. Бывший священник не мог позволить себе спать, когда, наконец, нашёл того человека, к которому шёл, проделав столь длинный путь из Иудеи в Галилею.

– Смелый ты человек, Иисус, коли устроил такой большой переполох в Иерусалиме, выгнав из храма всех торговцев! Первосвященник Каиафа после того визита до сих пор прийти в себя не может. Он не простит тебе этого проступка. Ведь ты лишил его большой выгоды! Хотя я всегда считал галилеян отчаянными людьми, но чтобы такое совершить?… – покачивая головой то ли в знак одобрения, то ли, напротив, осуждая поступок проповедника, проговорил Гамалиил. После чего он взял с земли глиняную кружку и с большим наслаждением маленькими глотками стал пить молодое вино, заедая его кусочками свежего солоноватого козьего сыра. Иисус ничего не ответил. Он ждал, когда гость утолит свой голод.

Разговор их, начавшийся, когда солнце еще только собиралось клониться к горизонту, продолжился до глубокой ночи, захватив даже часть рассвета. Они говорили долго, азартно споря и сильно горячась, весело смеясь и хмуро слушая один другого, однако, не ругаясь и не тая взаимную обиду. Гамалиил был восхищён тонким умом своего собеседника, его сообразительностью, глубоким знанием Писания и Закона, пониманием человеческих чувств, убеждённостью в своей правде, смелостью, твёрдостью его и нежеланием даже немного отступить от своих идеалов и принципов.

– Ты, Иисус, говоришь как настоящий пророк, а не простой проповедник! – неожиданно похвалил своего собеседника Гамалиил. В глубине души он был вынужден признаться, что молодой галилеянин не только удивил, но и заставил уважать себя своим поведением, покорил бывшего священника, человека старого и умудрёного житейским опытом.

– Но дело-то в том, – немного подумав, продолжил свою мысль хранитель моей библиотеки, – что своими словами и делами ты решил превзойти самого Господа. Твои притязания опасны для самого тебя, так как в них ты покушаешься на законы Моисея, а таких поступков Синедрион не прощает. Это говорю тебе я, бывший священник и член Высшего совета. Я понимаю, что ты будешь отстаивать свою истину, бороться за неё, но первосвященники ни прошлые, ни нынешние, не позволят донести твою, Иисусову, правду до людей. Для чего ты хочешь порушить старую нашу веру? Закон иудейский не идеален, я согласен, но мы живём по нему сотни лет, и Закон, какой бы он ни был, это всё-таки Закон. Может, поэтому Бог милостив к нам? Если ты порушишь старую веру, то, что же тогда придёт вместо неё? Хаос и анархия? В таком случае людьми овладеют самые низменные чувства, они забудут о добре и станут безнравственными, алчными и богопротивными. Мы же, иудеи, призваны быть примером язычникам, ибо мы избраны самим Господом, управлять другими народами.