Шестое чувство - [27]
Трафарет!
До операционной она не дожила, и это оказалось ее последним в жизни словом.
Бредом, как ему показалось, на который он даже не удосужился обратить внимание, сплющенный и раздавленный свалившейся на него планетой горя. Он вообще тогда отключился от реальности, воспринимая окружающую действительность лишь фрагментами и через размытый бедой одноцветный фильтр оттенка сепии. Наверное, поэтому и жену не уберег. Лизоньку. Понимание чего и добило его окончательно.
А потом… снова всплыло это странное слово.
Трафарет.
При чем тут трафарет?
А ведь в нем, скорей всего, – ключ! И призрачная надежда на возмездие как способ унять эту долгоиграющую и неутихающую боль в груди.
Трафарет.
Это – гораздо больше, чем просто пустота! Да это – практически все. Ибо ничего другого для возвращения его к жизни у него больше и не осталось. Только это слово.
И… место, где нашли без сознания его Машеньку теплым июльским вечером – на одной из скамеек сквера у основания Синопского спуска.
На «таблетке»!
Уже что-то…
И он начал копать. Как одержимый. Как сорвавшийся с цепи бешеный пес. Как дьявол! В таком состоянии он и встретил меня, странного студента, который трется с непонятным интересом у пресловутой «таблетки», да еще и в поздний час. Как только я цел остался – неизвестно…
В общем, ничего из выше рассказанного я, разумеется, пока еще тогда не знал.
Да, собственно, и знать ничего не мог в тот самый момент, когда увидел протянутую ко мне руку и услышал:
– Зови меня… Аниськин.
Не знал, но руку все же пожал.
Видимо, почувствовал что-то… шестым чувством.
Аниськин ведь!
Глава 10
Допуски и посадки
На следующее утро в технарь я шел налегке.
В смысле – вообще без конспектов, спасибо Аниськину. Понятно, что вчерашняя слежка должного результата не принесла. Мои надежды выйти на коварного похитителя священной тетради через Васю Кравсиловича накрылись медным тазом: когда мы с тезкой деревенского детектива после трогательного рукопожатия вернулись к углу театра – на «таблетке» уже никого не было. То есть абсолютно: ни бандита, ни бармена, ни… пафосного дядечки в длинном плаще и красивых штиблетах. Не было даже прохожих по причине позднего времени. Даже дождь закончился! А что, мочить больше никого и не надо уже…
На мой вопрос Аниськину, а не Трафарет ли это чуть ранее осчастливил нас своей персоной, он только плечами пожал. Разговорчивый наш. Будто бы именно я этого Трафарета домогался, как одержимый.
Вообще у меня сложилось впечатление, что этот горе-детектив своего Трафарета и сам в глаза не видывал. А задвигал мне: «Я знаю… у Трафарета все такие… барыга…» Ох уж эти ментовские прихватки!
По-любому – плакала моя любимая тетрадочка горючими слезами.
О чем я с чувством и поведал новоявленному товарищу, возможно несколько сгустив эмоциональный фон своего многословного повествования. Да, впрочем, ему было по барабану – железный ведь дровосек. Да и не ему скоро выходить на сессию, как на поле Куликово: скоро битва с Челубеем, а у тебя голая задница вместо кольчуги – тут и ужасный конец, и ужас без конца в одном флаконе. Два в одном!
Край, короче…
И хоть я очень взрослый внутри – ничего спасительного в голову пока не приходило. Конспекты за неделю не восстановить: физически времени не хватит, даже если и от сна отказаться, и от приема пищи, и от естественных потребностей организма – всех разом.
Попадалово!
С такой вот чернотой в мыслях я и обнаружил на подходах к родной «мазуте»… Сашу Плана. В быту – Шуру Егорочкина. Самое интересное, что тут, на городской площади, он, скорей всего, поджидал именно меня! Хоть и старательно делал вид, что сей казус ну просто не может быть возможным: и повернулся ко мне вполоборота, покуривая безмятежно, и глаз свой шальной старательно прятал, вдумчиво и многозначительно рассматривая фотки на городской Доске почета. Нет же сейчас важнее дела!
Ну, коли так, вот и не буду его тревожить – мимо пройду…
– Эй-эй-эй! Караваев, стой!
– И тебе не хворать, Саша, – буркнул я, не останавливаясь. – Друзей рассматривал?
– Подожди! Фу-ух. Это… Каких друзей? А! Не…
– А я уж размечтался…
– Да нет, говорю. Просто… Тут я чего подумал… Как там наш… курсовик? Движется?
Ну, собственно, что-то подобное я и предполагал.
Справедливости ради нужно отметить, что в этом времени «социалистического застоя общественного самосознания» самые отъявленные балбесы, типа Саши Плана, все же значительно отличаются от балбесов двадцать первого века, и в первую очередь – невиданным чувством ответственности в вопросах собственной успеваемости. Думаю, причина прозаична: при Советской власти вылететь из техникума было так же легко, как пробкой из шампанского в потолок заехать – никто пыхтеть и удерживать не станет. Не успеешь булки расслабить, как снова окажешься в родной школе. Либо в ПТУ – и это уже в лучшем случае… хоть и позорно.
Стипендия опять же! Хочешь – получай, хочешь – не получай: завали какой-нибудь курсовик с зачетом и можешь снова садиться на шею папе с мамой. Обидно! Особенно если ты не очень богатый или не совсем из этого города. В смысле – иногородний. Саша, к примеру, и то, и другое: у него тут в городе дядька-пенсионер живет, который будет очень сильно не рад, коли племяша обесточат деньгами, или, к примеру, попрут из общаги… мокрыми тряпками. В дядину однокомнатную квартиру.
Что может произойти, если взрослое сознание окажется в детском теле? Причем тело-то свое собственное. Вот только «пробег» у него – всего семь лет. Тогда как мозгам – без малого полвека. И два высших образования, и нелегкая военная служба за плечами. И опыт, который ребенку не снился в самом страшном сне. А тебя в очередной раз за шалости норовят поставить в угол. И гулять отпускают в лучшем случае до восьми часов. И школа – кузница созидателей развитого социализма, где ты сам запросто смог бы преподавать. И советские милиционеры, которые на поверку далеки до идеала дяди Степы.
Никто не понял, как наш современник, офицер запаса и учитель истории, попал в свое собственное прошлое. Снова в тело семилетнего мальчишки. И снова во времена торжествующего развитого социализма, когда, насколько помнил наш герой, и радости и счастья кругом было на порядок больше.Все так, вот только, на взгляд взрослого человека, в солнечной стране под названием «Детство», оказывается, не все так идеально, как раньше подсказывала память. Получается, что здесь тоже есть и подлость и жадность. Есть и воры, и бандиты, и мошенники всех мастей, правда, ребенком ты раньше их не замечал.
Нет, я не прогрессор. И просто «попаданцем» назвать себя не поворачивается язык, хотя я реально попал! Попал в собственное детство. По непонятному стечению обстоятельств и неведомому космическому капризу. Да еще и с жизненным опытом взрослого человека – офицера запаса и преподавателя общественных дисциплин. Вот только менять ход истории, как это положено делать нормальному «попаданцу», как-то не с руки. Да и не особо хочется… А зачем? Все ведь и так прекрасно! Что может быть лучше беззаботного детства во времена «развитого социализма»? Квас за три копейки, мороженое за девять, да и детство твое проходит не где-нибудь, а на берегу теплого Черного моря.
Ничего себе сходил в комиссионку за курткой! Сам не понял, как оказался в центре малообъяснимых событий, несвойственных для развитого социализма начала восьмидесятых. Дьявольщина какая-то. Мистика это или злой умысел? Глупость или злонамеренный расчет, направленный на неокрепшие мозги наивной советской молодежи? В этом и нужно разобраться внезапно повзрослевшему герою (только что был ребенком, а через минуту… подросток!). А тот факт, что в юной головушке верховодит взрослое сознание из две тысячи пятнадцатого года, жизни не облегчает.
Думаете, что детство советского ребенка было счастливым и безмятежным? Наверное, так. Но только не в том случае, когда в голове у обычного второклассника появляется сознание взрослого человека. Причем – из наших дней! С двумя высшими образованиями, с боевым офицерским опытом и памятью, обожженной лихими постперестроечными годами. К чему может привести такой гремучий симбиоз? Кем станет этот школьник? На чьей стороне окажется? Собственно, варианта только два: или на стороне добра, или… наоборот. Но даже если ты выбрал правильный путь, где гарантии, что твой выбор самостоятелен? А вдруг все подстроено какой-нибудь мифической принцессой, возраст которой далеко за тысячу лет? И которая в случае чего просто исчезнет на все четыре стороны? А тебе отвечать!
Книга Павла Парфина «Новая погоня» — пьеса о приключениях трех криминальных Улиссов и одной немой Пенелопы. Герои книги-пьесы — три киллера и одна девушка. Все бандиты в свое время попали в разные переделки, после чего обрели удивительные способности. Один парень, набрав на мобильном телефоне какой-нибудь номер, слышит душу человека, говорящего с ним по телефону, и может выведать у нее самую сокровенную тайну. В сердце второго бандита угодил осколок солнечной батареи, поэтому этот парень не нуждается в обычной пище, подпитываясь энергией солнца, и неутомим, как машина.
Наши потомки, живущие в неопределенном будущем — насколько сильно они отличны от нас? Конечно, они могут довести технологии до совершенства и превзойти нас интеллектуально, но и через сотни лет любовь, обида, месть и жалость будут предопределять их мотивы и толкать на скользкую дорогу.
Соединяя генотипы различных животных, люди получили возможность создавать химер. Кому-то они служили домашними питомцами, кому-то помогали избежать одиночества, а для кого-то стали инструментом заработка денег. Бои химер приобрели высокую популярность, и, как следствие, индустрия получила своё развитие. Корпорации, злоупотребив научным открытием, изуродовали мир. Часть людей спаслась и осталась в безопасных полисах; в каких-то люди были свободны от химер, а в каких-то продолжали проводить бои. Со временем появились те, кто хотел спасти мир, и те, кто хотел захватить его любым способом.
Для следователя Вячеслава Мутовкина это дело оказалось самым сложным: знаменитая оперная дива погибла во время выступления. Капитан Мутовкин повидал многое, но подобную смерть, да ещё на глазах нескольких сотен зрителей, не видел никто и никогда! Загадочное убийство певицы повлекло за собой череду событий, ведущей к исчезновению более полувека назад бесценного раритета – старинной вазы «Бриллиантовый тюльпан». В ходе расследования капитан встречает неординарную женщину – Лору Оралову, поэта-песенника, которая оказывается способна применять не только незаурядную дедукцию, но и свой удивительный дар для раскрытия преступлений. Изобретение сумасшедшего химика, мучительная смерть итальянского коллекционера, неожиданная гибель подруги Лоры, след «Бриллиантового тюльпана» – фрагменты головоломки, которые должны сложиться…
Город безопасен. Распорядок дня каждого гражданина контролирует Прогресс-программа. Вокруг сотни жучков, камер. Самые серьёзные преступления за десятки лет – супружеские измены и прогулы. За десятки лет жизни под контролем Прогресс-программы люди успели забыть, что такое насильственная смерть, и вдруг – гром среди ясного неба: при странных обстоятельствах происходит убийство. Жертва – высокий гость, чалмашский князь и божественный пророк из соседнего воинственного государства, так что теперь на карту поставлено само существование воздушного города.
Легкая часть пути пройдена, но клубок интриг стягивается туже, внезапные потери и неожиданные приобретения меняют расклад сил на игровой доске. Бриан ввязался в противостояние с опаснейшими врагами империи – шпионами, убийцами, террористами, фанатиками нового миропорядка, где тэнкрисам нет места. Ему приходится погружаться в тайны арбализейского двора, красться в полушаге от верной гибели, искать сторонников среди врагов и врагов среди сторонников. А над всем этим довлеет темная воля Дракона Времени. Голодный бог пробудился и пророчит миру Конец Времен.
Бойтесь желаний своих, ибо они имеют свойство сбываться. Некогда обычный человек в веке двадцать первом и ставший титулованным аристократом и офицером пограничной стражи в веке девятнадцатом, Александр проверил истинность этого утверждения на себе. Поначалу он просто очень хотел выжить в чужом для него времени и мире. Потом – жить нормально, не экономя скудное жалованье корнета-пограничника. Затем появилось еще одно желание, другое, третье… и как-то так вышло, что теперь, на шестом году новой жизни, он – оружейный магнат, изобретатель, успешный фабрикант и обладатель миллионного состояния.
Завершив свой жизненный путь в веке двадцать первом, пройдя сквозь боль, смерть и перерождение, наш современник обрел в новой жизни то, что желал больше всего. К чему стремился душой, о чем страдал сердцем, тянулся и тосковал… И пусть за окном ныне грозный и жестокий шестнадцатый век, где Русь только-только выкарабкалась из ямы долгой феодальной раздробленности и мир вокруг полон тревог и лишений. Пусть! Зато теперь у него есть настоящая семья, где его любят. А еще заботливый отец начал допускать своего наследника к семейному делу – тому самому, которым их род занимается вот уже почти шесть сотен лет.
Мало закатить камень на вершину горы. Нужно еще постараться, чтобы твой труд не пропал даром! Наш современник, волей случая сменивший век двадцать первый на девятнадцатый и ставший молодым, родовитым и… практически нищим князем, вдобавок последним в своем роду, окончательно принял новое имя и жизнь. Начав все с чистого листа, всего за семь лет достиг вершин общества, признания и успеха. Удача сопутствует князю Агреневу, но будет ли так всегда?.. Покатится ли его «камешек» легко по склону, побуждая к движению сначала камешки поменьше, а затем и большие валуны, и превратится ли его бег в неудержимую лавину? Или он остановится перед непреодолимым препятствием и станет еще одним памятником тщетности сует?
Московская Русь шестнадцатого века… Смутное и тяжелое время. С юга рубежи молодой державы постоянно пробовало на прочность Крымское ханство, с запада – королевство Шведское и Великое княжество Литовское, по стране время от времени прокатывались эпидемии и неурожаи, да и иных невзгод хватало. Кровь людская лилась что водица!.. Однако нашему современнику по имени Виктор, волей случая оказавшемуся в прошлом, можно сказать, крупно повезло, потому как в новой жизни семья ему досталась хорошая. Большая, крепкая, дружная! Семья великого государя, царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича, за живость характера и исключительное миролюбие прозванного Грозным…