Шестнадцать дней на полюсе - [14]

- Я же предупреждал,-сказал Алексеев, - что это будет видно...

В ход пошли лопата, кирка, пешня и саперная лопатка. Ваня Шмандин, Гинкин и Мошковский остервенело рубили ропаки и разбрасывали по сторонам голубые куски льда. Сугробов отрубил кусок доски и расщепил его на палочки. Я разрезал чехол. Так появилось на свет первое оборудование нашего аэродрома- восемь флажков. Мы поставили их в 60 - 80 метрах друг от друга. Вдоль них надо было взлетать. Между седьмым и восьмым флажками Алексеев должен был выключить газ, если бы машина не оторвалась. Дальше были ропаки.

Володя Гинкин пришел в кают-компанию и сказал:

- Если налетим на ропак и загоримся, вылезайте не в нижний, а в верхний люк, а то не успеем все выскочить.

Машина зарулила, обошла группу ропаков и побежала. Крылья мешали смотреть через маленькое окошко вперед. Я считал флажки. Третий, четвертый, пятый, шестой. Самолет бежал, набирая скорость. Седьмой... Надо выключать газ. Неужели Алексеев забыл? Но над восьмым флажком мы уже летели. Алексеев чувствовал, что еще 30-40 метров -и машина оторвется. Поэтому он рискнул и не убрал газ на восьмом флажке. А через 23 минуты мы прилетели в лагерь.

Мы прожили на нашей первой полюсной льдине 33 часа.

САМЫЙ МОЛОДОЙ

Незадолго до отлета с нашей первой льдины я беседовал с механиком Ваней Шмандиным. Ваня - самый молодой участник нашей экспедиции. Он комсомолец. Ему 24 года. Он много рассказывал мне о своей жизни.

Ваня вырос в Красноярске, в семье трудолюбивой и дружной. Что было делать юноше в 16 лет, когда он вышел из стен семилетки? Очень хотелось волнующей жизни, подвигов, острых ощущений. Хотелось быть не то артистом, не то полпредом, не то скульптором. Мечты были неясны, но среди них резче всего вырисовывалась авиация. Она была близко: над городом летали самолеты, невдалеке раскинулся аэродром. Из ворот его выходили люди в замасленных синих комбинезонах, в кителях с блестящими пуговицами и расшитыми рукавами. Все это особенно дразнило Ваню, и авиация окончательно овладела его сердцем. Но легче было мечтать, нежели стать пилотом.

Пришлось юноше временно оставить мысль об авиации и поступить в школу ФЗУ. Он учился упорно, стиснув зубы, ибо за стенами училища продолжали летать желанные птицы. Потом учеба сменилась работой. Он был мотористом на теплоходе и механиком на моторном катере.

За все эти годы Ваню не оставляла мечта об авиации. Он читал о ней, беспрестанно говорил о самолетах, о летчиках, о воздушных линиях. Его влекло к самолетам, как булавку притягивает электромагнит.

Механики, мотористы, товарищи по работе знали о Ваниной мечте. Все они принимали живейшее участие в молодом краснощеком парне и в конце концов помогли ему перейти на работу в авиагруппу-мотористом. Но мотористы не летают, а Ваня хотел летать. Он стал читать. Много читал, а по вечерам и по ночам учился. Потом заявил:

- Хочу сдать экзамен на бортмеханика.

Подивились на него, но к экзамену допустили. Юноша прекрасно выдержал испытание. Мечта его сбылась: он стал членом красноярской авиационной семьи.

Три года летал Ваня над широкими сибирскими просторами, над реками, тундрой, над Карским морем. Он возил почту, грузы, людей. Он летал на ледовые разведки и весь 1936 год работал с Алексеевым по проводке Карской экспедиции.

В начале 1937 года произошло первое крупное событие в жизни Вани Шмандина: правительство наградило его орденом "Знак почета".

В это время готовилась к вылету экспедиция на Северный полюс. Ваня был занесен в списки участников. Он выехал из Красноярска. Тут произошло второе значительное событие в его жизни: он впервые сел в железнодорожный вагон. Всю жизнь свою он прожил в Красноярске, и если покидал его, то только на самолете.

Поезд показался странным, непривычным и чрезвычайно медленным способом передвижения. Он шел долго, останавливался у станций, неизвестных и чужих. Он был тихим-вагоны не имеют авиационных моторов. В нем было свободно-Ваня ходил по коридорам, заглядывал в соседние .купе и смело шагал через площадки, направляясь в вагон-ресторан.

Наконец поезд пришел в Москву. Произошло новое выдающееся событие в Ваниной жизни: он впервые попал в столицу. И если поезд был тихим и нескладным, то Москва была совсем иной.

Город обрушился на него своей новизной, шумом, быстротой жизни, недостатком времени. Считанные дни провел Ваня в Москве, и эти дни были самыми короткими в его жизни. Они пролетели очень быстро, и Ваня снова очутился в самолете.

Он пронесся через Холмогоры, Нарьян-Мар, Маточкин Шар, остров Рудольфа, и тут случилось самое важное - четвертое по счету - событие короткой Ваниной жизни: он впервые попал на Северный полюс.

- Богатый у меня год,-сказал Ваня Шмандин.

- А что ты думаешь делать теперь?

- Как что?-удивился Ваня. - Конечно, учиться. Летать-то я летаю, но за рулем я еще не сидел. А я обязательно буду летчиком.

Можно не сомневаться в том, что Ваня действительно будет летчиком. И я имею все основания думать, что он будет замечательным летчиком. Впрочем, в этом уверен не только я, но и все участники, экспедиции, хороню узнавшие, полюбившие Ваню Шмандина, веселого, трудолюбивого и усердного юношу.