Шестиглавый Айдахар - [61]

Лашкаркаши войска Золотой Орды Ногай пришел на земли Азербайджана не тем путем, которым в свое время Субедэй и Джебе. Северным берегом Хозарского моря Ногай провел свои быстрые тумены к Дербенту.

Кулагу не ожидал, что лашкаркаши Золотой Орды решится на подобное. Ведь когда-то Железные ворота едва не стали местом гибели монгольского войска, теснимого грузинским царем.

Но Ногай поступил именно так. Во время зимних холодов по льду реки Дербент он провел своих воинов через Ширванское ущелье и разгромил первые, пока незначительные отряды ильхана.

Действия Ногая насторожили Кулагу – так мог поступить только опытный и решительный воин, и потому он двинул навстречу ему большое войско.

Но Ногай, овладев Дербентом, не спешил вступать в сражение. Трудно было угадать, что сдерживает его. Ильхан решил, что лашкаркаши ждет подкрепления из Золотой Орды, и допустил новую ошибку. Часть воинов – грузин и армян, привыкших и умеющих сражаться в горах, – он отправил в помощь сыну. И тогда Ногай, словно нарочно ожидавший этого момента, двинул свои тумены навстречу войску Кулагу. Воины его за время долгого сидения в Дербенте были обучены ведению пешего боя и штурму городских стен, потому-то Ногай легко сломил сопротивление встречных небольших крепостей.

Горько сознавать ильхану, что он ошибся, считая, что без дополнительного войска Ногай не решится идти вперед. Поспешно двинулся он сам навстречу врагу, но было поздно. Стремительные тумены лашкаркаши уже вышли на предгорные равнины Ширвана, а это означало, что конница Ногая получила вновь преимущество перед войском Кулагу, состоящим в основном из пеших воинов.

Несмотря на свой большой опыт, Кулагу проиграл первую битву, и только своевременно подошедшее на помощь войско спасло его от полного поражения.

Усталый и злой вернулся в свою ставку ильхан. Впервые он потерпел такое поражение, и впервые пришли горькие мысли, что у него далеко не прежнее по силе войско. Раньше оно состояло из кочевых народов: монголов, кипчаков, туркменов-сельджуков и других племен с берегов Джейхуна. На них можно было положиться. Покоренные же местные народы никогда не смогут стать надежной опорой власти.

Кулагу почувствовал, как все больше тревога за день завтрашний охватывает его. Он мысленно пребирал всех нойонов. Среди них не нашлось ни одного, равного по таланту Субедэю или Джебе, у которых он когда-то сам учился завоевывать земли и народы.

Есть Сариджа, Буралги, Заган… Но им далеко до нойонов, которые были у Чингиз-хана или Угедэя. Те могли разрушать горы и превращать камни в пыль. Умер Журмагун, и больше нет Байжу.

Нойон Байжу… Его убил его собственный язык. Когда-то он водил тумены на Багдад, затем заставил трепетать весь Иран. Сделал он это руками грузин и армян, но всю славу, весь успех захотел взять себе.

Это задевало честь Кулагу и всех чингизидов.

Ильхан пытался одернуть нойона, но все было впустую. А потом до Кулагу дошли слова Байжу о том, что если тот захочет, то все войско пойдет за ним и ничего не останется от Орды ильхана. Терпению пришел конец. Кулагу велел убить нойона.

Только сейчас вдруг закралась запоздалая мысль, что, возможно, Байжу и не говорил этого. Быть может, завистники оболгали его? Но тогда не было времени раздумывать, потому что воины действительно любили Байжу, он был лашкаркаши-тамой и щедростью умел завоевать сердца подчиненных ему нойонов. Кара свершилась.

Как был нужен Байжу сейчас, в это суровое время, когда Ногай мог в любой день оказаться под стенами Шемахи, а это бы означало, что большая часть Кавказа отныне в его руках, и удастся ли ее когда-нибудь вернуть – никто бы не взялся предсказать.

В походах и битвах поредело пришедшее с ним когда-то с берегов Керулена сорокатысячное войско. Многие монголы взяли себе в жены местных женщин и стали жить так, как было принято здесь.

Хан Кубылай дал в помощь три тумена, но много ли в них настоящих монголов? Да и тех, что были, пришлось разделить, послав кого против Ногая, а кого против Бейбарса.

Болезнь все чаще давала о себе знать, и Кулагу уже подумывал, кого вместо себя можно поставить во главе войска, сдерживающего Ногая.

Долгими бессонными ночами он перебирал в памяти своих нойонов, мысленно взвешивал и сравнивал достоинства каждого. Предводитель должен был быть опытным, хитрым, умеющим действовать быстро и уверенно, как бы ни сложились обстоятельства. Очень бы пригодился сейчас Байжу…

Кулагу вдруг вспомнил о его сыне, темнике Адаке. Закрались сомнения: а не сжигает ли того жажда мести за казненного отца, не ждет ли он мгновения, когда можно будет сполна отплатить ильхану? И сразу же Кулагу успокоил себя, потому что знал – быстрое возвышение, великая милость гасит любой пожар в душе человека, мечтающего о почете и славе. Потомки Чингиз-хана умели находить в людях самые уязвимые места, умели вчерашних врагов превращать в самых преданных и верных.

В шатер вошла любимая жена Кулагу – Тогуз-хатун. Ильхан невольно залюбовался ее плавной походкой, смуглым свежим лицом. Когда его отец Тулли взял Тогуз-хатун младшей женой, ей было всего тринадцать лет. С тех пор минуло тридцать лет, но Тогуз-хатун не утратила своей красоты и обаяния.