Шестиглавый Айдахар - [51]

За беспечность Алгуй был жестоко наказан. Второе крыло каракорумского войска под предводительством Асутая, совершив стремительный ночной переход, словно горный поток обрушилось на лагерь Алгуя. Хану едва удалось спастись. С небольшим отрядом он бежал в Восточный Туркестан.

Окрыленный первым успехом в долгой борьбе со своими противниками, Арик-Буги сам, с новым войском, глубокой осенью прибыл в Илийскую котловину, чтобы, перезимовав здесь, довершить разгром Алгуя и вернуть в подчинение Каракоруму утерянные владения.

Арик-Буги был горяч, и оттого решения его не всегда были обдуманными. Здесь, на берегу своенравной Или, стал вершить он суд над теми, кто уцелел из войска Кара-Буги. Без жалости лишил он многих нойонов жизни, обвинив их во всех неудачах.

Видя такую жестокость монгольского великого хана, эмиры кочевых племен, примкнувшие к нему в начале похода, с наступлением зимы под разными предлогами начали покидать его.

Зима в тот год выдалась суровая. Глубокие снега укрыли илийскую пустыню, и даже монгольские лошади, привыкшие добывать свой корм в любых условиях, начали тощать. Оттепель сменилась жестокими морозами и ураганными ветрами. Положение в войске Арик-Буги с каждым днем становилось все более тяжелым. У местного населения было отобрано все, что могло пригодиться монголам, но и это не спасло. К весне в его войске почти не осталось коней. Монгол без коня уже не воин, а легкая добыча всякого, кто пожелает взять ее.

Никогда еще с тех пор, как великий Чингиз-хан собрал под свое девятихвостое белое знамя всех монголов, никогда войско монголов не оказывалось в таком плачевном, безвыходном положении. Арик-Буги вынужден был просить пощады у Кубылая и сдался на милость победителя.

Во второй раз Кубылай явил брату милость. Он даровал жизнь Арик-Буги и сыну покойного монгольского великого хана Менгу – Асутаю, остальных же нойонов, предводительствовавших в войске, велел зарезать.

Алгуй, бежавший в Восточный Туркестан, собрал новое войско, взял в жены изгнанную им же из Джагатаева улуса вдову Кара-Кулагу – Эргене-хатун, выразил покорность хану Кубылаю и таким образом признал над собой его власть.

В то время, когда счастье и удача улыбались новому правителю Джагатаева улуса, войско Улкетая, перезимовав в степях Дешт-и-Кипчак, выступило с низовьев Итиля в сторону городов Сыганак, Отрар и Сузак.

Навстречу ему, чувствуя надежную поддержку своего покровителя Кубылая, двинул тумены Алгуй…

* * *

Черная весть достигла ушей хана Берке утром, когда он, совершив омовение, закончил читать молитву. Израненный, черный от усталости гонец сообщил ему, что войско Золотой Орды после трех дней сражения разбито, а храбрый Улкетай погиб на поле битвы. В отместку за дерзость Алгуй сжег и разрушил принадлежащий Золотой Орде город Отрар.

Поражение Улкетая было тяжелым ударом по честолюбивым замыслам Берке. Все начиналось не так, как он задумал. Нужна была хотя бы маленькая победа, чтобы воодушевить воинов, подготовить их к предстоящим трудным сражениям.

А может быть, этого захотело само Небо? Ведь не просто так погиб его любимый лебедь. Не было ли это знаком свыше?

Берке знал: за первой черной вестью чередой, словно верблюды в караване, пойдут другие. Он не ошибся.

Скоро стало известно, что Алгуй захватил Семиречье, Восточный Туркестан, Мавераннахр, половину Хорезма и Северный Афганистан.

После добровольной сдачи Арик-Буги и Асутая, после признания своей зависимости от Кубылая все земли империи Чингиз-хана, кроме Золотой Орды и ильханства Кулагу, стали принадлежать ему. Отныне настоящим великим ханом монголов сделался Кубылай.

Тяжелые думы не давали покоя Берке. Количество врагов уменьшилось, но те, что остались, приобрели большую силу и могущество. На востоке – Кубылай. На юге – Кулагу. У них много внешних врагов, но и Золотая Орда для каждого желанная добыча. Правда, она уже не такая, как была при Бату, нет того величия – соседи успели поживиться лакомыми кусками, отгрызли самые богатые и многолюдные земли, и тем не менее… Берке был уверен, что еще сможет собрать сильное войско. Рот, привыкший сытно есть, и рука, привыкшая щедро брать, не смирятся с потерями.

Другое тревожило Берке. Доходят слухи, что Кубылай собирается объявить себя императором Китая. Кто помешает после этого ему, великому хану монголов в Китае, заявить, что он отныне подобен самому Чингиз-хану и, следовательно, все земли, куда ступало копыто монгольского коня, подвластны ему? Что делать, если действительно такое произойдет?

И Кулагу сильный и хитрый волк. Безжалостно и решительно расправился он с восставшими грузинами. А если еще одержит верх над мамлюками Египта, которыми предводительствует Бейбарс, то весь мир окажется поделенным между Кубылаем и Кулагу. И тогда наступит черед Золотой Орды.

Только теперь, когда над Ордой сгустились тучи, Берке впервые понял, как трудно быть ханом. Тщеславный, мечтающий только о славе, он со страхом подумал о том, что скажут будущие поколения, если он уронит знамя Золотой Орды, что скажут чингизиды – потомки Потрясателя вселенной.

Тот, кто выбрал дубинку не по силам, обязательно уронит ее на свою голову. Не случится ли с ним такое? Не напрасно ли он вскарабкался на золотой трон?