Шестидневная война - [76]

В своих публичных выступлениях израильские политики придерживались различных мнений о том, какой аспект проблемы наиболее важен. Эшкол и Эвен не выходили за рамки провозглашения общих принципов. Генерал Даян изложил свои взгляды в интервью, которое было записано на пленку 9 июня, т.е. до окончания боев в Сирии, и два дня спустя транслировалось в США. Даян сформулировал следующие предложения:

1. Ни полоса Газы, ни Западный берег не будут возвращены.

2. Израиль сохранит за собой Иерусалим и обеспечит свободу всех вероисповеданий.

3. Израильские войска останутся в Шарм а-Шейхе, пока не будут получены надежные гарантии свободы судоходства в районе Эйлата.

4. Должен быть обеспечен проход израильских судов через Суэцкий канал.

5. Все спорные вопросы, существующие меж, Израилем и арабами, должны быть решены в прямых переговорах между сторонами.

Однако Леви Эшкол в своем интервью корреспонденту «Санди таймс», опубликованном 11 июня, ограничился следующим заявлением:

Угроза уничтожения, которая висела над Израилем с момента его образования и была близка к осуществлению, устранена. Никогда больше мы не допустим возобновления этой угрозы.

Откровенность Даяна иногда приводила в замешательство правительство. После посещения Газы 5 июля, Даян заявил: «Полоса Газы должна стать составной частью Израиля». На другой день представитель израильского правительства категорически опроверг сообщение, что Даян говорил «о присоединении Газы или какой-либо другой территории или сделал намек, который мог быть истолкован как намерение такого рода».

Вновь углубилась пропасть, разделявшая Эшкола и Даяна, и распространились слухи, что Даян будет вынужден выйти из правительства. Эшкол намекнул, что в недалеком будущем он совместит пост премьер-министра с постом министра обороны. 8 июля он зашел так далеко, что даже поставил под сомнение роль, которую Даян сыграл в войне:

Правительство могло остаться в прежнем составе, но некоторые министры, охваченные паникой, потребовали введения в кабинет Даяна, чтобы поднять дух народа перед началом войны.

На политической арене Израиля происходили, как всегда, бурные столкновения. Даян и партия Рафи пытались использовать свою репутацию людей действия, добившихся победы. Другие партии, представленные в правительстве, боролись за сохранение своего влияния на предстоящих выборах в Кнесет, хотя до них оставалось еще более двух лет.

Эшкол и Эвен обратились к арабским странам с призывом начать переговоры об урегулировании конфликта. Но этот призыв не встретил благоприятного отклика. Выступая 19 июня в Объединенных Нациях, Аба Эвен подчеркнул, что Израиль готов оказать большую помощь арабским странам. Он предложил им сотрудничество в развитии сельского хозяйства, промышленности и транспорта. Гонка вооружений должна быть прекращена, и великие державы должны «изъять наш многострадальный район из сферы своего глобального соперничества».

Израиль уже завязал прямые отношения с миллионом арабов, жителей завоеванных территорий. С самого начала израильское правительство запланировало осуществление радикальных мероприятий с целью решения проблемы беженцев, сосредоточенных в лагерях на прежних границах Израиля. На Западном берегу обосновались со времен войны 1948 года 300 тысяч беженцев и 315 тысяч беженцев прозябали в нищете в районе полосы Газы. Имелись веские причины для того, чтобы в первую очередь приступить к решению проблемы беженцев. Начиная с 1948 года, арабские страны пытались использовать беженцев в качестве политического оружия в борьбе с Израилем, чтобы не дать миру забыть об арабских притязаниях на Палестину. Они направляли все свои усилия не на решение этой проблемы, но на сохранение очага ненависти и террора на израильских границах. Решив проблему беженцев, израильское правительство нанесло бы политическое поражение враждебным арабским странам, продемонстрировало бы свою благожелательность к арабскому народу и оправдало бы в глазах мира удержание завоеванных территорий в условиях отсутствия мирного договора.

Существовала разница в положении жителей Газы и Западного берега. Все египетские правительства относились к беженцам в Газе, почти как к узникам концентрационных лагерей, тогда как Иордания, население которой не превышало 1/10 населения Египта, в какой-то мере пыталась помочь несчастным жертвам войны обжиться на новых местах и включиться в экономическую жизнь страны. Беженцы в Газе не могли поддерживать контакт с Египтом и не имели даже той ограниченной свободы, которой пользовались граждане этой страны. Въезд в Каир был разрешен только по пропускам, а пропуск было трудно получить. Этих 315 тысячам всячески препятствовали в поисках работы или в стремлении покинуть пределы страны. Их поддерживал специальный фонд ООН, т.е. фактически Соединенные Штаты, которые являются самым крупным жертвователем в фонды ООН. В отличие от беженцев в Иордании, в Газе было запрещено беженцам эмигрировать в другие страны, хотя в некоторых из них, например, в Ираке, имелся спрос на рабочую силу. Чтобы превратить беженцев в орудие чужой воли, их низвели до положения политически бесправной группы.