На лбу выступила испарина. Он вдруг отчетливо понял, что не может, он слишком боялся оказаться там, на площади… И потом перед ним же брат!
И живо, перед глазами, — два мальчика, пускающие бумажные кораблики по реке.
Взять все — и перечеркнуть?
Нет, нет, его голос, его смех…. Эта нескладная фигура…
Два мальчика, играющие в салки во дворе. А теперь один из них…
В последнюю минуту, в самую последнюю минуту, ведь ещё можно!
Струйки страха обволокли комнату, заструились по воздуху. Струйки страха и дым воспоминаний. Такие воздушные, невесомые, они ранили больнее его ножа. Эти воспоминание — его проклятие!
— Пусть посмотрят, в чём дело. — Эдгар был встревожен.
Гийом чувствовал, что либо сейчас, либо никогда, но не мог совершить этого простого движения. Он не мог поднять руку на брата, связывающая их нить не желала обрываться и душила, душила его самого.
Брат повернулся к нему спиной, но он и тогда не смог — руки бессильно свисали вдоль туловища. Гийому казалось, что если он это сделает, то убьёт этих двух мальчишек во дворе. Сразу двух одним ударом. Даже если промахнется.
— Я пойду, распоряжусь, чтобы проверили, — быстро бросил Гийом и вышел.
Да, он бежал. Скорее, прочь отсюда, к себе, в свою конуру, чтобы отдышаться….
Столько недель потрачено — и все впустую. Он мог предугадать все, все, кроме своего страха, своих воспоминаний, своих неожиданно проснувшихся чувств, и теперь расхаживал из угла в угол по комнате, лихорадочно собираясь с мыслями. Один шаг — три судорожных вздоха. Гийом будто бы не мог продышаться, будто что-то тяжёлое сдавливало его грудь, оттуда, изнутри.
Значит, вот что для него самое страшное, вот ради чего он навеки останется тем, кто он есть?
Ему хотелось кричать, кричать, чтобы высвободить то, что сгустилось у него внутри, но вместо этого он лишь врезался ногтями в кожу. Да, вот так, забыть, обо всём забыть! Есть только настоящее, и этому настоящему нужен он. Эдгар уже прошлое.
Он бросил взгляд на валявшийся на столе нож. Острый, блестящий, словно зеркало нож. Между ним и его судьбой только этот нож. И его глупый животный страх. Надо решиться, нужно вернуться туда, Гарс ждет. Нужно вернуться и сделать свою работу. А он, будто бесформенное пятно, растекся по стулу и дрожит при мысли об эшафоте! Он сам будет отправлять на эшафот, он, а не его. И первым будет Гарс.
Выпив воды и сделав ещё несколько кругов по комнате, он взглянул на часы — уже час. Значит, он целый час изнывал от жалости и страха, на целый час позволил выпустить бразды правления из рук своего разума.
Сейчас. Он взял в руки нож и осторожно вышел в коридор.
Сейчас будет легче, сейчас не нужно будет смотреть ему в глаза…
Все же Эдгар, как ребенок, так радоваться этой дурацкой книге!
На лестничной площадке ему впервые пришла мысль о том, что брат может закричать. Вот для этого и нужен Гарс. Они войдут вдвоем, туда, в его спальню в бежевых тонах… Нет, сначала он возьмет одну из подушек с оттоманки. Да, именно так, он будет просто держать… А нож… Нет, Эдгару не потребуется его нож. Работа будет сделана чисто.
Отгоняя от себя струйки страха и невнятный шепот слов, он тихонько приоткрыл дверь…
Через пару минут солоноватый привкус железа разлился по губам короля.
