Шестая сторона света - [6]

5

— Вот, смотри, — Фрунзик раскрыл папку, сверху лежала тонкая карточка чёрно-белой аниматины. — Это автоматически сгенерированные анимации с оптических установок слежения на перроне Вокзала.

Краткая беспрерывно закольцованная аниматина демонстрировала: мужчина стоял на лестнице входа в вагон, махал рукой кому-то на перроне.

Фрунзик пояснил:

— Мужчина ехал маршрутом «Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава». То есть в Ташкенте сел, а в Киеве не вышел. Купе пустое, вещи на месте. Семья в печали.

— А в Алматы не мог исчезнуть? — задал я вопрос.

— В Алматы он был ещё в купе. По опросу свидетелей мы смогли отследить его перемещения по поезду, вплоть до узла 253. После пересечения узлов 254а и 254б информации об его присутствии нет. Соседи по купе сказали, что он так и не вернулся.

Фрунзик показал ещё три аниматины садящихся в поезда людей. Бабушка с большой клетчатой сумкой, студент с треножником для анимированных этюдов и господин в застёгнутом наглухо пальто и шляпе:

— Граждане сели в пункте «А», но не доехали до пункта «Б», пропав на нашем узле. Какой-то проклятый узел!

— Скажи нам, Лех, — подал голос пожилой милиционер. — Вы, обходчики, рыскаете по туннелям, знаете там все закоулки, не замечал ли ты подозрительных событий?

— Нет. Какие там события? Пустота и тишина, пока состав не проедет. Музыка в плеере и спасает.

— Быть может, какие-то посторонние предметы видел?

— Иногда пассажиры кидают мусор в окна, но о таких случаях мы докладываем.

— Что кидают? — быстро спросил Фрунзик.

— Мелочи всякие. Чисто из озорства. Прокладки, презервативы использованные, газеты и прочий сор.

Предупредительным жестом Фрунзик прервал:

— Я не железнодорожник, но знаю, что окна в поездах всегда заперты. Как они кидают-то?

— Верно, — мотнул я головой. — В пути тяга такая, что и руку оторвать может. При подходе к перрону, когда начинается зона торможения, блокировка щеколд на окнах автоматически отключается. Поэтому мусор во время торможения раскидывают.

— То есть, теоретически, можно пролезть в окно?

— Если хотите узнать, не выбросились ли пассажиры из окна, то точно нет. Мы бы нашли остатки размазни.

Фрунзик быстро вернулся на свой стул:

— Ну и спасибо, свободен.

Это было так неожиданно, что я подумал, не ослышался ли? Посмотрел вопросительно на рацию, она ответила мне убедительным шуршанием.

— Иди, иди, у нас больше нет вопросов, — повторил Фрунзик.

Я неуверенно поднялся. Не нравилось выражение лица пожилого милиционера: смотрел куда-то мимо меня.

Сделал шаг к выходу, ожидая, что вот-вот остановят.

Пожилой милиционер кашлянул:

— У нас-то нет вопросов, а у тебя, сынок, к нам тоже нет?

— Какие могут быть вопросы?

— Мы упомянули, что пропали пять человек, а сколько аниматин показали?

— Четыре.

Фрунзик деланно хлопнул себя по лбу:

— Совсем забыл про сегодняшнюю!

Вынул из середины папки карточку: девушка в белом платье, с небольшим рюкзачком в руках заходила в вагон. Оптические установки слежения производили аниматины низкого качества: рванная закольцовка, неестественно быстрые движения частей и смазанные детали, особенно на небольших карточках. Но этого оказалось достаточно, чтоб узнал девочку в платьице белом.

Я сел — упал — обратно на стул.

6

Я говорил быстро, с множеством подробностей. Ведь в расследовании преступлений важны детали, не так ли? Поэтому рассказывал всё, что мог вспомнить.

— Не части, сынок, — попросил пожилой милиционер. — Старайся быть кратким. Итак, говоришь, пытался шевелить пальцем?

— Ну, я не из неуважения к Судитрону, просто само получилось…

Фрунзик впервые мне посочувствовал:

— Да уж, стать отказником по чужой вине. Теперь у тебя, пацан, и надежды нет найти её. Пропала девчонка.

Я поник. Пожилой милиционер перечитал листы блокнота и сделал уточнение:

— Ты, сынок, не дрейфь. Разместить объяву в Информбюро, хорошая идея. Кроме своего индекса укажи и наш, участковый. Милицейское объявление Модератор обязан бесплатно разместить.

— Спасибо. Вы не могли бы сказать имя пропавшей?

Фрунзик нахмурился:

— В списке пассажиров нет никого, кто походил бы под её описание. Ни имени, ни лица, ни номера.

— Но так не бывает.

Впервые пожилой проявил раздражение:

— Сынок, я в ментовке уже двадцать лет работаю. Бывает всё.

Я не сдавался:

— Значит эта девочка вовсе не та, что была со мной на Почтенном Ожидании.

Фрунзик будто поменялся с пожилым отношением ко мне. Сказал покровительственно:

— Пойми, Лех, мы должны проверить все зацепки. А та это девочка или не та — по хер. Нам важно установить, был ли факт пропажи ещё одного пассажира, то есть этой девочки, или она недокументированный дефект оптической установки слежения?

Пожилой милиционер решительно подвёл итог:

— Беги в Информбюро. Капитан сейчас напишет справку твоему начальнику, чтоб освободил до конца дня.

Пока Фрунзик писал, пожилой милиционер по-доброму спросил, убрав из голоса интонацию безразличия:

— Я, сынок, детективы пишу, хобби такое. В 1883 году издали роман «Клуб экспресс-убийств». Пишу под псевдонимом Юра Борос, слыхал?

Я неопределённо пожал плечами. Не хотел обидеть милиционера.

Тот продолжал:

— Хотел спросить вас, железнодорожников… Сейчас работаю над романом «Знак Звезды». Там есть момент, когда обходчики, как ты Лех, нарушают правила и висят на скобах во время прохождения состава. Вот скажи мне, если правилами запрещено, то зачем эти поручни в стенах существуют?