Шесть прогулок в литературных лесах - [36]

Но можем ли мы утверждать с той же долей уверенности, что ложным является утверждение, будто Арамис живет на углу улицы Сервандони? Можно, конечно, сказать, что все встает на свои места, если предположить, что в вымышленном мире «Трех мушкетеров» Арамис живет на углу некой улицы Икс, и только из-за ошибки эмпирического автора улица это получила название Сервандони, тогда как в реальности она называлась как-то по-другому. Кейт Доннеллан доказал, что если кто-то пребывает в ложном убеждении, что Джонс убил Смита, значит, говоря об убийце Смита, этот кто-то безусловно имеет в виду Джонса, пусть даже тот и невиновен.

[196] Однако наделе все еще сложнее, Где расположена улица Могильщиков, на которой живет д'Артаньян? Улица эта существовала в семнадцатом веке, но более не существует по очень простой причине: бывшая улица Могильщиков — эта та самая улица, которая теперь носит имя Сервандони. Итак: 1) Арамис живет на улице, которая не носила этого названия в 1625 году и 2) д'Артаньян живет на той же улице, что и Арамис, хотя и не догадывается об этом и, с онтологической точки зрения, оказывается в курьезном положении: он считает, что в его Париже 1625 года существуют две улицы с двумя разными названиями, тогда как на деле существует только одна и с одним названием. В истории такие ошибки известны. Многие века человечество пребывало в уверенности, что у южного побережья Индии находятся два больших острова, Цейлон и Тапробан, и картографы шестнадцатого века изображали их оба; впоследствии выяснилось, что это удвоение — результат творческого переосмысления отчетов разных путешественников и наделе остров всего один. Подобным же образом люди думали, что [197] Утренняя Звезда — это не то же, что Вечерняя Звезда (их именовали Геспер и Фосфор), хотя на деле речь идет об одном и том же небесном теле, Венере.

И все же положение с д'Артаньяном особое. Мы, жители Земли, наблюдаем издалека, в разное время суток, два небесных тела, Геспер и Фосфор, и вполне объяснимо, почему мы ошибались, или по-прежнему ошибаемся, считая их двумя различными объектами. Однако будь мы обитателями Фосфора, мы ни за что не поверили бы в существование Геспера, поскольку не видели бы никакого Геспера на небе. Вопрос о Геспере и Фосфоре занимал Готлиба Фреге и других земных философов, однако для философов с Фосфора, если такие существуют, он просто не стоит. Допустивший явную ошибку эмпирический автор Дюма находился в положении этих самых земных философов. Д'Артаньян же, в его подразумеваемом мире, находился в положении философов с Фосфора. Если он стоит на улице, которую мы сегодня называем именем Сервандони, он обязан знать, что он стоит на улице Могильщиков, на которой, собственно, живет.

[198] Как же он может думать, что это другая улица, та, где живет Арамис?

Если бы «Три мушкетера» были научно-фантастическим романом (или образцом литературного самоотрицания), вопроса бы не возникало. Я спокойно могу написать рассказ об астронавте, который покидает Геспер 1 января 2001 года и приземляется на Фосфоре 1 января 1999-го. В моем рассказе будет постулировано существование параллельных миров с временным зазором в два года. Одна из этих планет называется Геспер; на ней миллион жителей и правит король Стен Лорел. Другая называется Фосфор; население ее — миллион минус один (Стена Лорела на Фосфоре нет, там республиканский строй), и она полностью идентична Гесперу (те же имена, те же характеры, те же биографии и семейные связи). Или же я могу вообразить, что астронавт путешествует вспять во времени и попадает в прошлое Геспера, который все еще носит название Фосфор, за полчаса до того, как его решают переименовать.

Однако один из основополагающих художественных законов исторического [199] романа заключается в том, что, при любом количестве вымышленных персонажей, все остальное в нем должно более или менее соответствовать тому, что происходило в описываемый период в реальном мире.

Можно предложить следующее удобное решение нашей загадки: поскольку, как следует из некоторых карт, по крайней мере в 1636 году южная оконечность улицы Могильщиков называлась улицей Гнутой Ноги, выходит, что д'Артаньян живет на улице Могильщиков, а Арамис — на улице Гнутой Ноги. Д'Артаньян полагает, что это две разные улицы, поскольку они по-разному называются; он знает, что живет на улице, являющейся продолжением Арамисовой, но по ошибке именует ту улицей Сервандони, а не улицей Гнутой Ноги. Почему бы и нет? Возможно, он знаком с флорентийцем по имени Сервандони, прапрадедушкой зодчего, и память просто сыграла с ним такую шутку.

Однако в тексте не сказано, что д'Артаньян попадает на улицу, которую «он считает» улицей Сервандони. В тексте сказано, что он попадает на улицу, которую читатель [200] должен считать улицей Сервандони. Как выйти из этой, еще более щекотливой ситуации? Чтобы из нее выйти, учтем, что до сих пор мы с вами псевдофилософствовали на темы онтологии вымышленных персонажей, а должна была нас интересовать вовсе не онтология литературных миров и их обитателей (она — предмет модальной логики), но