Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков - [7]
После всего этого презирать голубей просто стыдно. Мы же сами виноваты, что они так быстро размножались и так охотно селились рядом с нами, ведь именно мы и развили в них такие качества. Вообще весьма заметно, что они издавна живут поблизости от нас. Эти птицы узнают отдельных особей не только в собственных стаях: как оказалось, они отличают отдельных людей и могут определить на фотографиях разных людей эмоциональные выражения, например гнев и печаль.
Это вовсе не объясняется эмпатией. Вероятно, умение считывать эмоции играет определенную роль в выживании. По едва заметным знакам птицы угадывают грозящее нападение и сплачиваются. Достаточно взгляда, позы или встопорщенных перышек. Мы ведь тоже неосознанно читаем в других людях, поскольку интонация и мимика бывают честнее слов, да и вообще слова составляют лишь примерно семь процентов всего, что мы сообщаем. Может статься, искусство читать между строк лежит в основе всей коммуникации?
Тут я, понятно, увидела и проблему. Легко читать эмоции других или делать из них шаблоны. Голуби, например, стали исключительно символом кротости, тогда как зоркость осталась за ястребами. В свою очередь, каркающая ворона стала антиподом воркующего голубя, и когда Тед Хьюз в конце концов воспел ее в стихах[1], то сделал антигероем. Меж тем как ласточка летала в аромате фиалок, ворона клевала в прибрежном мусоре выброшенную палочку от мороженого.
Ну разве могут горластые вороны вдохновить на лирические излияния? А то, что они включены в один отряд с певчими птицами, было мне столь же малопонятно, как и то, что дело тут в форме лап. Не менее загадочным казалось родство с райскими птицами. Черно-серый их сюртук вполне подобает похоронных дел мастеру, да и карканье отнюдь не вызывает восторга.
Однако впечатления, как я уже говорила, бывают обманчивы. Римляне ценили изысканность вороньей песни, трактуя «кар-кар» как cras, что по-латыни означает «завтра». Для их слуха карканье, стало быть, выражало вечную надежду. Да я и сама знала, что вороны вообще-то не особенно мрачны.
Как-то раз в выходные я отправилась на небольшом катере во внешние шхеры. Мне составили компанию двое племянников, а капитанша прихватила с собой ручную ворону. Она заранее спросила, не боимся ли мы ворон, – наверно, привыкла, что люди относятся к ним недоверчиво.
Во время плавания ворона большей частью стояла на палубе, широко расставив лапы, как матрос. Капитанша управляла катером, ворона же, судя по всему, считала своим долгом присматривать за пассажирами – украдкой, на шпионский манер. В ту пору мои племянники курили и буквально не выпускали сигареты из рук, чем возбудили у вороны интерес.
На островке, где мы остановились, надо было выбрать место ночлега: либо разделить береговую хижину с капитаншей и вороной, либо устроиться в койках на катере. Мы выбрали катер, чтобы покачаться на волнах, а кроме того, не очень-то привыкли ночевать в компании вороны. Она явно имела обыкновение сидеть ночь напролет на открытой двери и держать всё под присмотром.
После ночи без надзора один из парней поднялся на палубу выкурить первую утреннюю сигарету. Но едва он ее достал, как от хижины стремглав прилетела ворона и плюхнулась ему на плечо, чтобы тщательно изучить процесс курения. Сигареты подходили к концу.
В полдень табачники, по-братски бросив жребий, благоговейно раскурили последнюю сигарету, как вдруг опять словно из ниоткуда возникла ворона. Спикировала прямо к ним, в ходе акробатического маневра выхватила сигарету, улетела на крышу хижины и издевательски уселась там с желанной вещицей в клюве. Всё было ясно. Ничуть она не угрюмая. Наоборот, насмешница.
Впоследствии я видела огромное количество сообщений о проделках ворон. Они играли в прятки друг с дружкой и в салки с собаками. Дразнили кошек. На лету ловили палки. Съезжали с заснеженных крыш на крышках от банок, а спустившись вниз, брали крышку в клюв, взлетали наверх и съезжали снова.
Вероятно, игривость – сестра творчества, и вороны превосходно ее демонстрировали. В одной из своих старых басен Эзоп рассказывает, как ворона, которой хотелось пить, исхитрилась достать воду со дна кувшина. Она просто притаскивала мелкие камешки и бросала в кувшин, повышая таким манером уровень воды. Так же поступали вороны в экспериментах, в которых они решали и другие проблемы, требовавшие использования инструментов.
Фактически вороны обладают множеством качеств, которые обычно связывают с разумом. Они явно не чужды чувства юмора, любопытны, умеют планировать и приспосабливаться, но вместе с тем индивидуалистичны. Еще в Античности их привлекали возможности городов, хотя одомашниванию они не поддались. Вдобавок, как говорят, развитию умственных способностей благоприятствуют долгое детство при наставниках-родителях и социальная жизнь. Этим вороны тоже не обделены. Аристотель заметил, что они присматривали за своими птенцами дольше других птиц и позднее поддерживали контакт с членами семьи. Теперь известно, что они общаются посредством множества звуков, с помощью которых различают не только виды, но и отдельных особей. К тому же у всех у них как будто бы есть собственные идентификационные звуки, известные другим в стае. Они понимают даже телесный язык человека, например смотрят в ту сторону, куда показываешь. Шимпанзе так не умеют.
