Шесть гиней - [5]

Аль-Антари стал оказывать мелкие услуги смотрителю, восторженно отзывался о нем, был предупредителен и любезен. И вот однажды смотритель пригласил аль-Антари к себе на обед. В назначенный день тот явился сияя, как жених.

Весь вечер смотритель распространялся о важности своей службы и о новшествах, введенных им на станции. Гость только поддакивал ему, время от времени повторяя: «Аллах велик… Аллах велик…» Он сидел с отсутствующим видом и, казалось, ничего не слышал. Но как только за стеной раздавались шаги и звон браслетов, аль-Антари вздрагивал, и сердце его начинало бешено колотиться.

За первым приглашением последовали другие. Неизменной темой разговора была деятельность Хамиса-эфенди в департаменте железных дорог. Если бы она была оценена по достоинству, он давно бы занимал один из самых высоких постов!

В ответ аль-Антари повторял: «Аллах велик… Аллах велик…» Все чувства его были обострены, он напряженно вслушивался в шум и шорохи за стеной, ни минуты не сомневаясь, что все эти шаги и шорохи — тайные знаки привета, который посылает ему жена хозяина.

Как-то смотритель прислал аль-Антари обед со своей кухни. В центре подноса красовалось суданское национальное блюдо из вики. Аль-Антари ел это вкусное кушанье, а перед глазами его стоял образ красавицы-суданки. Словно воочию видел он, как она улыбается ему нежно и ласково, и спрашивает, доволен ли он обедом, который она специально для него приготовила. Он был уверен, что это она предложила послать ему обед, а смотритель был лишь «исполнителем».

Шли дни, а аль-Антари-эфенди жил как во сне, упиваясь новыми для него чувствами любви и дружбы. Но однажды слуга вошел к нему и спросил взволнованно:

— Вы уже слышали новость, эфенди?

— Какую новость, малыш?

— Об отъезде господина начальника станции.

От неожиданности аль-Антари поперхнулся и не мог произнести ни слова. Потом встал и, пристально глядя на мальчика, переспросил:

— Об отъезде господина начальника станции? Где ты узнал эту новость?

— На станции.

Через несколько минут аль-Антари был уже у смотрителя.

— Неужели это правда? Что я слышу!

— Да, это так, — улыбнулся тот. — Я получил приказ о переводе и утром уезжаю.

Аль-Антари побледнел, губы его задрожали.

— Я очень ценю нашу дружбу, — сказал Хамис-эфенди. — Может быть, мы еще увидимся.

Мальчишка встретил аль-Антари глупой улыбкой.

— Вот видите, я же вам говорил!

— Я вижу только одно: тебе доставляет удовольствие приносить дурные вести. Скажи-ка лучше, ты вытер пыль со стола?

— Да, эфенди.

Аль-Антари провел пальцем по столу.

— Конечно, врешь, как всегда! — закричал он.

И, бросившись на мальчика, он стал таскать его за уши, пинать ногами, а потом толкнул захлебнувшегося плачем беднягу к дверям конторы.

В полдень аль-Антари-эфенди, осунувшийся, бледный, нервно покусывая кончики усов, побрел в сопровождении слуги к лавке Ам-Раби.

Кое-как пообедав, он остался сидеть у входа, надеясь в последний раз увидеть свою любовь. Он сидел долго. Мрак спустился на землю, и аль-Антари не знал, был ли это мрак ночи или мрак его души.

«Почему она не пришла, как обычно? — спрашивал он себя. — Что могло помешать ей? Неужели испугалась сплетен?»

Усталый и обессиленный вернулся аль-Антари домой. Сон не приходил. Лишь под утро удалось немного забыться.

Очнулся аль-Антари от громкого стука в дверь. Слуга сказал ему, что уже одиннадцатый час, в конторе собралось много народу, а на станции провожают смотрителя.

Аль-Антари вскочил. Спустя несколько минут он уже бежал на станцию. Там он увидел толпу людей. В центре ее стоял Хамис-эфенди. Расталкивая окружающих, аль-Антари протиснулся к нему.

— Я захворал и чуть было не лишился возможности попрощаться с тобой. Но я превозмог себя и все-таки пришел, — сказал он, пожимая смотрителю руку.

Тот ободряюще похлопал его по плечу. Аль-Антари смотрел по сторонам, разыскивая в толпе свое сокровище, надеясь в последний раз поймать ее взгляд.

Послышался шум подходящего поезда, замелькали вагоны… Когда поезд остановился и Хамис-эфенди протянул на прощанье руку, аль-Антари не выдержал и взволнованно спросил:

— А госпожа Хамис, ваша жена… Где она?

— Она уехала раньше, утренним поездом, — ответил смотритель, поднимаясь в вагон.

Аль-Антари оцепенел. Провожающие бросились к окну вагона, выкрикивая слова прощания. Поезд медленно тронулся. Аль-Антари стоял молча и неподвижно, провожая поезд взглядом, полным тоски и муки…

Днем слуга принес аль-Антари кофе. Отхлебнув глоток, он нахмурился и проворчал:

— Что это за кофе? Где ты взял такой?

— Я всегда такой варю, эфенди. Клянусь Аллахом!

— Врешь, негодяй, — резко оборвал его аль-Антари и отшвырнул стакан.

На следующее утро мальчик сообщил, что пришла прачка.

— А чем же будешь заниматься ты, бездельник?! — закричал аль-Антари. — Незачем женщинам входить в мой дом!

И потекли дни, один за другим, унося с собой остатки былой аккуратности в костюме и внешности аль-Антари и мягкости в его характере. Он опять надел свой старый сюртук. Целыми днями сидит он в кофейне Маноли. Потом стоит на мосту и смотрит на женщин, а глаза его полны усталости и горя. Когда мимо проносится скорый поезд, аль-Антари покидает свое место и идет домой, волоча ноги в запыленных сандалиях. По пятницам он снова возле мечети — рассматривает жителей аль-Мухасаны, когда они толпятся у бассейна, совершая омовение, а по средам спорит и торгуется на базаре, не успокаиваясь до тех пор, пока не подерется.