Шерше ля фам, или Возврату не подлежит! - [69]
Оказалось, можно! Можно вывести и его и пятно одновременно, если обдать брюки кипятком, чтобы отмылось, и залить за шиворот молоко, чтобы мужик остыл и перестал скакать кузнечиком.
Итог — двухчасовая лекция и очередной кандидат на выбывание.
К счастью, тетушка отмела его сама, когда этот хлыщ поинтересовался — какой именно размер приданого у племянницы графини, и посетовал, что денежного запаса может не хватить на его весьма продвинутый образ жизни. Лоретта самолично вывела его из дома и проверила карманы.
Так у нас и повелось с тех пор — они приходят, а я их выпроваживаю… Но это я отвлеклась.
— Нет, Александра, — неожиданно вздохнула тетя. — На этот раз гости у вас…
— Кто такой смелый? — вырвалось у меня.
После ряда моих покушений на местных женихов сплетни распространились как пожар, так быстро, что выдать меня замуж становилось все сложнее и сложнее. Никто не рвался совершить сей подвиг посмертно.
— Мадемуазель Александра! — вынырнул откуда-то Риммо Стриг. — Какое счастье видеть вас снова!
У меня самой от несказанного «счастья» перехватило дыхание.
Цепкий взгляд айра быстро просканировал меня с ног до головы, но свое мнение он оставил при себе, и я была ему за это весьма благодарна.
— Вы уже оправились от предыдущего счастья? — неискренне улыбнулась я, протягивая руку для поцелуя.
Риммо сверкнул белоснежными зубами и припал к моей длани, как с похмелья. Я уж не знала, как и вырвать. Особенно пугали острые зубы, которые скрывались под розовой полоской влажных губ.
Причем меня мало что облобызали, так еще и ласково прикусили кожу и пощекотали ладонь.
Первая мысль — приятно. Вторая — каков нахал! Третья… неприличная и произнесению вслух не подлежит, даже в обществе графини, которую я не уважала.
— Если вы отгрызете мне руку, сьен, — аккуратно высвободила я конечность, — то мне нечем будет надрать вам холку за слишком вольное поведение.
— Александра! — ахнула Лоретта. — Простите, сьен Стриг!
— Пустяки, — разулыбался кто-то, давно не посещавший дантиста. — Мне нравится. Такая свежая струя…
Меня от его оскала замутило.
— То есть обычно вы дышите испорченным воздухом? — мило поинтересовалась я, тихой сапой продвигаясь в сторону лестницы на второй этаж.
Меня ну никак не тянуло общаться с айром! Он вызывал у меня нездоровую почесуху и повышенное чувство опасности. Попросту — нервировал. Было в его взгляде что-то… голодное и первобытное. Когда бац по маковке — и на вертел!
— Сколь вы естественны и непринужденны, прелестная мадемуазель! — польстил мне сьен, умело отсекая от вожделенного пути на волю.
Я прифигела. Вот это соловей! Змееголовый…
А колючий хищник увидел мою неоднозначную реакцию и немного подкорректировал стиль поведения:
— Мне бы очень хотелось пообщаться с вами подольше и поближе…
Японский городовой! Какой настырный и прилипчивый ежик в тумане попался! Ага. «Сайлент Хилл» в российском римейке.
А мне от тебя, мой милый, до смерти хочется держаться подальше, на значительном расстоянии! Причем с автоматом Калашникова в руках и связкой гранат на поясе! Для надежности.
— Проказник, — хихикнула Лоретта, погрозив ему пальчиком.
По мелькнувшему в глазах айра выражению можно было расшифровать одно-единственное в сторону графини:
И так с замкнутой цикличностью раз пятьдесят.
— К сожалению, — сделала я предельно несчастное лицо, — у меня урок хороших манер. Увы, жестокой волей судьбы я вынуждена вас покинуть…
— Урок можно перенести, — влезла Лоретта, делая знаки веером.
В моих глазах цикличность увеличилась до ста оборотов. В секунду! И я демонстративно не поняла ее указаний.
— Нет. — Я выдавила из себя слезу. — Я не выживу в высшем обществе, если мне сегодня не расскажут, как есть яйца! — И плотоядно посмотрела на… айра.
Он передернулся, но не сдался.
— Мадемуазель, разрешите мне тоже послушать такой ценный и жизненно важный урок и поучаствовать в вашем самообразовании? — Его зубами можно было защищать город вместо крепостной стены!
— Это так мило с вашей стороны! — прочирикала я, мысленно потирая руки. — Встретимся в столовой через полчаса. Я приведу себя в надлежащий вид и спущусь.
— Вы прекрасны в любом виде, мадемуазель, — галантно поклонился айр, успев показать мне взглядом, что лично он предпочитает в жареном и с кетчупом в придачу.
Я кивнула на графиню, как бы предлагая начать с нее, и ускакала в свою комнату.
Сменив платье и пригладив волосы, я скорчила зверскую рожицу своему отражению в зеркале и, торжествуя, потащилась показывать айру русских раков и их среду обитания.
В столовой меня уже ожидала Изуверка Кэт, или мадам Катрация бин Гоблих, лучшая учительница манер на всю столицу. Еще я называла ее про себя Кастрация, и прозвище ей полностью подходило. Видимо, от нее живым никто не уходил, соответственно пожаловаться на творимый этой дамой произвол было некому.
— Мадемуазель Александра! — С радостной улыбкой анаконды эта высушенная этикетом вобла приблизилась ко мне мотыляя платком в руках.
Я тяжко вздохнула и уселась на краешек стула с высокой спинкой, потому что опираться на спинку стула считается неприличным. То-то я смотрю, все наши гости только неприличным и занимались!
