Шерлок Холмс: прекрасный новый мир - [28]

— Мы искренне сочувствуем королю, — сказал я.

— Теперь мы хотели бы пройтись по улицам Лондона, — заметил Холмс. — Как у вас одеваются?

— Я приготовила одежду, — с достоинством ответила фрау Штольц. Она поднялась в бывшую спальню миссис Хадсон и вернулась с охапкой одежды. — Нынешняя одежда шире, чем в ваше время. Галстуки у нас тоже широкие, и теперь популярны геометрические узоры на них. Шляпа называется «федора». Видите вмятины на тулье? Джентльмен должен снимать федору перед дамой, поместив пальцы во вмятины. Встречаются канотье, а англичане по-прежнему носят котелки. Цилиндры носят только в официальных случаях.

— Я, как писатель, хотел бы узнать, чем у вас пишут, — задал я интересовавший меня вопрос.

— Перьевых ручек у нас нет. Хотя в ваше время к ним добавились вечное перо и химический карандаш, теперь пользуются шариковыми ручками. Чернила в них подаются к крошечному вращающемуся шарику. Других новых письменных принадлежностей пока не изобретено.

Фрау Штольц в подтверждение своих слов принесла нам шариковую ручку.

Мы надели одежду сороковых годов. Нам предстояло выяснение того, как выглядит Лондон середины двадцатого века. Мы вышли на Бейкер-стрит. Мимо нас проехали автомобили с округлыми линиями и полностью закрытым верхом. По тротуарам шли мужчины в канотье и котелках. Женщины были в основном с непокрытой головой, и их платья и юбки были в два раза короче виденного нам раньше. Чулок не было и в помине. Мы вынуждены были отворачиваться, но отворачиваться было некуда. Холмс схватил меня за руку, и мы ворвались обратно в наш бывший дом. Исаев удивлённо вошёл вслед за нами.

— Что случилось, товарищи?

Холмс снял с федору и повертел её в руках.

— Нет, мы не станем снимать шляпу перед такими дамами.

— Понимаю. Просто в той истории эта часть моды была следствием перемены в положении женщин, которая был следствием первой мировой войны. После предотвращения причин первой мировой войны я восстановил социальную справедливость.

— А почему у них накрашенные губы? Тоже ваших рук дело?

— Я такого не делал. Честно признаюсь.

— Вы так быстро вернулись? — спросила фрау Штольц, увидев нас. Я с облегчением увидел, что на ней надеты чулки.

— Нам не нравится новый Лондон. Фрау Штольц, мы хотели бы узнать, написано ли о нас в книге Штольца «Прощай, оружие!».

— Написано, но вы как персонажи действуете исключительно под псевдонимами.

— То есть мы названы Готлибом Хаузером, Иоганном Сименсом и Максом Штирлицем?

— Именно так. Если бы вы были названы настоящими именами, возник бы вопрос, как вы оказались в Германии. Тогда пришлось бы объяснить про Исаева-Штирлица, но тогда возник бы вопрос, откуда он знал о будущем. Тогда пришлось бы выдать существование Машины времени.

— А эпизод с деталями корсета?

— Цензура не смогла пропустить этот эпизод. Вероятно, теперь только я и вы знаем о нём. В Америке эта история непременно попала бы в то, что у них называют жёлтой прессой. Во всяком случае, к нам немцы относились гораздо лучше, чем к кайзеру. Мы с Эрнстом посетили многие немецкие города. Но во время визита в Лондон меня пришлось прятать от будущего Эдуарда Седьмого. Вам известно его пристрастие к прекрасному полу.

— Я хотел бы вернуться к теме истории, — заметил Холмс. — Что происходило в преступном мире в наше отсутствие?

Следующие минуты остались в моей памяти как осознание того, что мы опрометчиво поступили, покинув 1895 год. Миссис Хадсон так и не узнала, куда мы пропали. В ноябре того же года были похищены чертежи подводной лодки Брюса-Партингтона, и лишь вхождение Майкрофта Холмса в роль сыщика помогло делу. В Лондоне объявился шантажист Мильвертон, и его гнусной карьере положил конец выстрел одной из его жертв. Затем последовали похищение сына герцога Холдернесса, исчезновение леди Френсис Карфэкс, австрийский преступник барон Грюнер и загадочное поведение профессора Пресбери. Даже Эдуард VII обещал наградить моего друга рыцарским титулом, при условии, если бы он был жив[44]. Этим делам сопутствовало большое количество более мелких дел, которые так и не были раскрыты. Холмс, не склонный к эмоциональности, пришёл в ужас, слушая о пропущенных годах.

— Я должна добавить, мистер Холмс, что в двадцатом веке кокаин безоговорочно перенесён из категории лекарств в категорию обыкновенных наркотиков, и потому в аптеках не продаётся. Вам придётся забыть о нём.

Лицо Холмса ещё больше вытянулось при таком известии. Фрау Штольц покинула нас, и мы подошли к окну, грустно глядя на окружающий мир. Неожиданно Холмс бросился к столу, на котором в качестве экспоната лежал полевой бинокль. Вооружившись биноклем, он устремил взгляд на ближайший тротуар.

— Я именно так и думал. Перед нами человек, в распоряжении которого есть ещё одна машина времени. Возможно, даже наша, если учесть, что она может перемещаться в пространстве. Как я вижу, он прибыл из будущего.

— Холмс, как вы могли сделать такой вывод?

Перед входом в музей стоял высокий мужчина в темно-синем костюме, ещё выше Холмса, с чёрными волосами, смуглым лицом и без головного убора. На руке были часы, и он держал блокнот и письменную принадлежность наподобие вечного пера чёрного цвета. Услышав наши голоса, он перестал смотреть по сторонам и поднял голову, пристально всматриваясь в нас. Мы отпрянули от окна. Со стороны входа раздался стук в дверь. Фрау Штольц спрашивала, кто пришёл в музей.