Шерлок Холмс на сцене - [23]
ХОЛМС наполняет шприц).
(УОТСОН наблюдает за ХОЛМСОМ с выражением глубокой озабоченности, но старается держать себя в руках и не делать никаких замечаний).
УОТСОН (после того, как ХОЛМС возвращает шприц в несессер, наконец прерывает молчание): Что у нас сегодня? Кокаин, морфий или…
ХОЛМС: Кокаин, дружище. Старая любовь, семипроцентный раствор. (Протягивает УОТСОНУ шприц и пузырек). Не желаете попробовать?
УОТСОН (встает и решительно произносит): Разумеется, нет!
ХОЛМС (принимая удивленный вид): Ах! Простите!
УОТСОН: Мне отнюдь не хочется, чтобы организм изменил мне раньше времени.
(Пауза).
ХОЛМС: Вы совершенно правы, мой дорогой Уотсон… совершенно правы — но, видите ли, мое время пришло. (Подходит к каминной полке, кладет на нее несессер, вяло опускается на диван и откидывается на подушки в изысканном наркотическом наслаждении).
УОТСОН (подходит к столу, опирается рукой об угол стола и смотрит на ХОЛМСА озабоченным взглядом): Холмс, в течение многих месяцев я наблюдал, как вы вводите себе смертоносные наркотики — все время увеличивая дозу. Стоит им овладеть вами, и просвета уже не будет… Вам придется продолжать, и продолжать, и продолжать — и так до самого конца.
ХОЛМС (откидывается на подушки, мечтательно произносит): В точности как вам приходится продолжать, и продолжать, и продолжать поглощать свой завтрак — и так до самого конца.
УОТСОН (подходит к ХОЛМСУ): Завтрак — это пища. А это — яды, медленные, но губительные. Они вызывают самые серьезные изменения в тканях.
ХОЛМС: Именно то, что мне и нужно. Мне до смерти надоели нынешние мои ткани, Уотсон. Я надеюсь, что у меня отрастут новые.
УОТСОН (подходит ближе и кладет руку на плечо ХОЛМСА): Ах, Холмс — я пытаюсь спасти вас.
ХОЛМС (кладет правую руку на руку УОТСОНА, в голосе тотчас звучат искренние нотки): Вам это не удастся, старина — не стоит вам тратить время впустую.
(Музыка смолкает).
(Они обмениваются взглядами. УОТСОН замечает на столе сигарету, берет ее и усаживается).
Давайте-ка сменим тему. Уотсон. В благородном энтузиазме, заставившем вас вести хронику и — если вы простите мне это выражение — несколько приукрашивать кое-какие небольшие мои… приключения, вы порой ошибочно — или же опрометчиво — придавали им определенный романтический оттенок, который казался мне слегка неуместным. Это все равно, что в рассуждение о пятом постулате Эвклида включить пикантную любовную историю. Упоминаю об этом на случай, если вы решите запечатлеть для потомства наиболее важное и сложное дело, с которым я когда-либо сталкивался — дело, над которым я трудился в течение почти четырнадцати месяцев и которое теперь быстро приближается к весьма занимательной кульминации — дело профессора Роберта Мориарти.
УОТСОН: Мориарти! Не помню, чтобы я когда-нибудь слышал о нем.
ХОЛМС: Он — Наполеон преступного мира. Наполеон! Он сидит неподвижно, как уродливый ядовитый паук в центре своей паутины, но у этой паутины тысячи нитей, и он улавливает вибрацию каждой из них.
УОТСОН: Неужели! Очень интересно… (Поворачивается лицом к ХОЛМСУ).
ХОЛМС: Ах — станет действительно интересно, когда профессор поймет, в каком положении очутился… а это он несомненно поймет в самое ближайшее время. Завтра к десяти часам вечера будут произведены аресты. И после начнется величайший уголовный процесс нашего века… разъяснится тайна более чем сорока загадочных преступлений… и виновные заслужат веревку.
УОТСОН: Великолепно! Но что он предпримет, когда поймет, что угодил в вашу сеть?
ХОЛМС: Предпримет? Он окажет мне честь, дорогой Уотсон, и направит все силы и средства своей замечательной организации к одной-единственной цели — уничтожить меня.
УОТСОН: Да ведь это опасно, Холмс! (Встает).
ХОЛМС: Дорогой Уотсон, это совершенно восхитительно! Это спасет меня от множества инъекций тех смертельных препаратов, что заставляют вас время от времени делиться со мною своими медицинскими взглядами! Все мое существование — ряд неистовых попыток бежать от тоскливого, однообразного течения жизни! На краткий миг я свободен! Вы должны поздравить меня!
УОТСОН: Но к чему вам так рисковать? Другие ваши дела были не столь опасны — и, возможно, более интересны. Например, то, о котором вы рассказывали во время нашей прошлой встречи — тот случай с компрометирующими подарками и письмами, и молодой девушкой, которая…
(ХОЛМС внезапно вскакивает на ноги — и застывает неподвижно. УОТСОН с удивлением смотрит на него. Краткая пауза. Затем УОТСОН садится в кресло).
Весьма странное дело, насколько помню. Вы собирались заставить ее выдать тайник под предлогом пожара в доме, а после этого…
ХОЛМС: Вот именно — после этого…
(Пауза).
УОТСОН: Разве план ваш не увенчался успехом?
ХОЛМС: Да — в некоторой степени.
УОТСОН: Вам удалось подослать к ним Формана в качестве дворецкого?
ХОЛМС (кивает): Форман нанялся дворецким.
УОТСОН: И по вашему сигналу он опрокинул лампу в кухне — (ХОЛМС расхаживает по комнате) — рассыпал дымовые шашки и поднял тревогу?
(ХОЛМС кивает и шепотом бормочет: «Да»).
И эта молодая особа — она…
ХОЛМС (поворачивается и прерывает его): Да, Уотсон. (Успокаивается и подходит к
