Шерлок Холмс и крест короля - [17]

— Если вы желаете говорить с доктором Ватсоном наедине, вам стоит только сказать.

Ничего подобного мисс Кастельно не заявила. Достав из сумочки конверт, она сразу же перешла к цели своего визита:

— Я принесла письмо, написанное моим единокровным братом Абрахамом Кастельно и адресованное доктору. Как его зовут, здесь не упоминается. Думаю, Абрахам не знал ни одного врача настолько близко, чтобы обращаться к нему по имени. Если позволите, я буду называть обоих своих братьев по отцу просто братьями, поскольку необходимость уточнять степень нашего родства воскрешает в моей памяти неприятные сплетни и пересуды. — Эти слова показались мне свидетельством утонченности и чувствительности, каковыми и приличествовало обладать учительнице школы для молодых леди. Между тем наша гостья продолжала: — Я нашла конверт после того, как в воскресенье вечером Абрахам и Роланд пропали. До сих пор я никому его не показывала и теперь хочу, чтобы письмо прочитал медик. Даже у нас в Мейблторпе слышали о докторе Ватсоне, который работает вместе с мистером Шерлоком Холмсом на Бейкер-стрит. Этот документ, наряду с исчезновением моих братьев, стал причиной, которая привела меня сюда.

Мисс Кастельно показалась мне удивительной женщиной — благовоспитанной и в то же время решительной. То, что она вела себя так спокойно в столь тревожный момент, я приписал внутренней силе ее уравновешенной натуры. Примеры такой сдержанности мне как врачу доводилось наблюдать довольно часто.

— Для начала, мисс Кастельно, я попросил бы вас рассказать мне немного о ваших братьях.

— Оба они служат смотрителями старого маяка в Саттон-Кроссе. Он расположен на западном побережье залива Уош, в устье реки, примерно в сорока милях к югу от Мейблторпа и чуть выше Кингс-Линна. Если говорить точнее, это не столько маяк, сколько сигнальная башня на пяти деревянных сваях — наверху световая камера, а под ней комнатушка. Сооружение находится у края воды, в месте впадения реки в море, и во время прилива на несколько часов оказывается отрезанным от суши.

— А письмо?

— В понедельник, перед рассветом, механизм остановился и маяк погас. Вскоре обнаружили, что моих братьев там нет. Утром из Мейблторпа вызвали меня. В каморке, в глубине выдвижного ящика стола, я нашла это письмо и, разумеется, его прочитала. Теперь прошу об этом вас, доктор Ватсон.

Мисс Кастельно протянула мне конверт. Меня с первого взгляда поразило несоответствие между утонченно-сдержанными манерами школьной учительницы и неуверенным, корявым почерком смотрителя маяка. Не знай я об их родстве, мне никогда не пришло бы в голову, что они брат и сестра.

Я внимательно изучил письмо, умещавшееся на единственном листке бумаги. На первой строчке значился адрес отправителя: «Старый маяк, Саттон-Кросс, Бостонские глубины». Как известно, Бостонские глубины остаются единственным судоходным фарватером в мелких заиленных водах залива Уош. За несколько веков море отступило от этой части линкольнширского побережья. Сохранившийся глубоководный участок использовали мало — преимущественно как якорную стоянку для каботажных торговых судов. В этой местности, плоской, как и вся Восточная Англия, маяк, должно быть, теперь считался диковинкой. Вероятно, для кораблей он обозначал пределы, за которыми глубокая вода сменялась коварными песчаными отмелями.

Скользнув взглядом в конец страницы, я увидел подпись, выведенную большими неровными печатными буквами: «Абрахам Кастельно». Необычная фамилия для англичанина. Она напомнила мне о том, что двести лет назад Восточная Англия стала приютом для ремесленников-гугенотов, подвергавшихся гонениям во Франции. Эти трудолюбивые и законопослушные люди быстро прижились на новой родине.

Писавший обращался к «уважаемому доктору», чье имя не называлось, и сообщал ему следующее:

Я человек, сверх меры всякого терпения терзаемый злым недугом. Я страдаю от него много лет, правда, раз или два приходил к заключению, что избавился от болезни, однако она возвращалась. В стародавние времена моей беде, вероятно, помог бы праведник. Но тайна святых врачевателей утеряна, и я, как ни надеялся, не смог ее постичь. Наверное, мне следовало взять себе жену, да только какая же женщина захочет обременять себя больным мужем. Такова горькая истина. Я не могу скрывать, кто я есть, а посему никто не пожелает приблизиться ко мне. Я нуждаюсь в помощи медика, способного творить чудеса. Если этот человек Вы, прошу Вас написать, какова будет плата за услуги.

Засим остаюсь Ваш покорный слуга,

Абрахам Кастельно

Пробежав глазами эти строки, я опустил руку, держащую листок.

— Когда я прочла письмо, мне пришла в голову мысль, что брат, возможно, слышал о вас и вашем друге, — мягко сказала мисс Кастельно. — Но к кому Абрахам обращается, непонятно. Должно быть, к какому-то известному лицу вроде вас, поскольку в Саттон-Кроссе у него наверняка нет знакомых докторов.

Я снова взглянул на записку, и многое в ней показалось мне странным. В почерке ощущалась медлительность человека, который не привык часто упражняться в каллиграфии. Но выбор слов и построение фраз свидетельствовали о том, что смотритель получил кое-какое воспитание. Иначе он не употребил бы таких слов, как «терзаемый недугом» и «медик». Очевидно, Абрахама Кастельно нельзя было назвать высокообразованным человеком, однако он слышал о святых врачевателях прошлых веков. Кто передал ему эти знания? Брат нашей посетительницы едва умел держать в руках перо, но выражал свои мысли так, словно нередко бывал в кругу людей, проведших юность за партой. Возможно, письмо отчасти составлено под чью-то диктовку?