Шепот - [111]
Кемпер спал. Он всегда спал так интеллигентно - без сопения, без чмоканья губами, не слюнявя подушку, не потея. Даже во сне был высшим существом, сверхчеловеком, презирал всех тех, что стонут, мнут простыни, вскрикивают, неспособные одолеть страхи и кошмары, выползающие из парализованных сном подкорковых центров мозга. Он владел собой, контролировал в себе каждый нерв даже сонный - и за это тоже ненавидела его Гизела!
Если бы любил ее (какое смешное слово - любить!), если бы обладал хоть небольшой дозой тех чувств, которые присущи всем нормальным людям, то должен был бы постичь, что недаром вытолкнул их полковник Хепси в эту бессмысленную поездку в Советский Союз. Догадался бы, что не просто везет свою жену, которая не хочет отставать от моды. («Ах, моя дорогая, вы не были в Советском Союзе! Какая потеря! Это непередаваемая смесь Европы и Азии, цивилизации и варварства, грязные гостиницы и межконтинентальные ракеты, модные, прически у женщин и несвежие скатерти в ресторанах!»). Нет, он везет шпионку!
Если бы он знал! Если бы встревожился в его ненавистном для нее белом теле хоть один нерв!
У него никогда не было ни времени, ни желания подумать о жене, с равнодушным доверием принимал все, что происходило в ее жизни. Когда ее обвинили в смерти Кларка, Кемпер даже не поинтересовался, действительно ли имела она какую-то связь с покойным. Вмешательство американского капитана Хепси тоже воспринял равнодушно, для него спаситель Гизелы остался неведомым, как тот сказочный Лоэнгрин, что, спасая, отплывает в челне, запряженном лебедями. А между тем челн капитана Хепси имел в упряжке чернейших дьяволов!
Кемпер спал! Тихо, довольно, интеллигентно, аккуратно спал, а она не могла смежить век. Привычно протягивала руку к ночному столику, брала двумя пальцами темный пузырек, отвинчивала легкую крышечку, опрокидывала пузырек, подставив ладонь. На ладонь выкатывалась зеленоватая таблетка. На таблетке, как и на дно пузырька и на верху крышки, крест-накрест было оттиснуто слово - «Байер». Всегда был этот Байер. И перед войной, еще в детстве, глотала она таблетки всемогущественного, таинственного Байера, и когда работала в аптеке Гартмана (густо-красные таблетки стрептоцида для неосторожных с женщинами солдат-отпускников!), и после войны, и вот теперь, в чужой коммунистической стране. Когда-то она верила всемогущественному Байеру, который обещал исцеление от всех болезней.
Сегодня не верила ему. Этикетка на пузырьке обещала спокойный сон каждому, кто проглотит хотя бы одну таблетку.
Что такое спокойный сон, сон Кемпера? Этот спал так же спокойно и с таким же наслаждением и тогда, когда три года отправлял людей в крематорий, и когда последующие три года опекал бандюг, убивавших в Карпатских лесах детей и женщин. Гизела тяжко ненавидела мужа, спавшего на соседней кровати, но хотела хоть на часок заснуть таким внешне праведным, как у него, сном. Потому что ведь он ныне - только шофер у шпионки, а она - шпионка! И не Мата Хари, не знаменитая разведчица, которая обводит вокруг мизинца целые генеральные штабы и министерства, а примитивная вульгарная шпионка, какую могут лристрелить, как бешеную собаку! Гизела глотала и глотала таблетки Байера, зеленоватые обещания сна и успокоения, но сна не было, не приходило и успокоение, она плавала в целом океане растревоженности, лихорадочного страха, истерической обессиленности.
Уже ей трудно было доставать пузырёк, уже не завинчивала всякий раз крышечку, уже ничего не ронима-ла, не хотела. Только спать! Уснуть хоть на миг!
Если бы!
Глаза у нее расширялись и расширялись. Испуг, что светился в них всю жизнь, теперь выходил из глаз двумя мощными струями. Фонтаны испуга. Океанические течения страха и растерянности. Какая бессмыслица! Такие глаза всегда влекли мужчин. Мужчины считали, что это они (каждый из них!) вызывают испуг (жалкие сесялюбцы!). О, если бы хоть один увидел ее глаза теперь.
А между тем даже единственный из мужчин, оказавшийся рядом с надо, спокойно спал, отвернувшись от Ги-зелы широкой спиной, обтянутой гигиенической фланелевой пижамой в серо-синенький цветочек.
Всегда протягивались к ней жадные руки, а она оставалась в одиночестве. Как метко сказал Рильке: «Одиночество - это как дожць…» Летящие дождевые полосы всегда отделяют тебя от всего мира. Грустные движущиеся стены отчуждения. Нечего и думать пробиться сквозь них. «Одиночество - это как дождь…»
Гизела еще раз дотянулась рукой до столика. Пузырек долго выскальзывал из ее пальцев. Но женщина не отступала. Упорно нацеливала скользкую- темную шейку пузырька, как ловец змей, который готовится безошибочно схватить ядовитую тварь. Напрягая остатки сил, терла пальцами скользкое стекло, неторопливо, но упорно, как штангист, что притирается шершавыми от магнезии ладонями к скользкому грифу стальной штанги. Наконец схватила пузырек закостеневшими от напряжения пальцами, мигом перенесла его в воздухе от столика к кровати, порывисто перевернула, опрокинула прямо в рот. Глотала все, что было в пузырьке. Давилась сухими таблетками, задыхалась от них. Еще смогла подняться на локоть, налить из сифона воды и запить. Упала навзничь на кровать, закрыла глаза.
Видный украинский романист Павло Загребельный, лауреат Государственной премии СССР и Государственной премии УССР имени Т. Г. Шевченко, в своем новом романе «Роксолана» повествует об удивительной судьбе украинской девушки Настасьи Лисовской, угнанной в XVI веке с Украины и проданной на стамбульском невольничьем рынке в рабство.Обладая блестящим умом, необыкновенной силой воли и привлекательной внешностью, она из бесправной рабыни стала женой султана Сулеймана Великолепного (Завоевателя) — самого могущественного султана Османской империи.Овладев вершинами тогдашней восточной и европейской культуры, эта знаменитая женщина под именем Роксоланы вошла в историю и играла значительную роль в политической жизни своего времени.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
Библиотека проекта «История Российского Государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.Продолжает Библиотеку легендарный роман Павла Загребельного «Евпраксия». Это история русской княгини, девочкой-подростком очутившейся на чужбине и отданной в жены немецкому маркграфу. Самым невероятным образом Евпраксия стала королевой Священной Римской империи Адельгейдой...Роман Павла Загребельного — увлекательное художественное исследование человеческих судеб, каждая из которых не утратила значение и сегодня.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Вы держите в руках знаменитый роман о Хуррем! Книга повествует об удивительной судьбе славянской девушки, украденной в XVI веке и проданной на стамбульском невольничьем рынке в рабство. Обладая блестящим умом, необыкновенной силой воли и привлекательной внешностью, она из бесправной рабыни стала женой султана Сулеймана Великолепного — самого могущественного правителя Османской империи.Действие романа разворачивается на фоне событий, произошедших после казни близкого друга султана — Ибрагима-паши. Главная героиня — Хуррем Султан (Роксолана) — борется за свою любовь с очередной соперницей, иранкой Фирузе.
Исторический роман известного писателя П. А. Загребельного (1924–2009) рассказывает об удивительной судьбе украинской девушки Анастасии Лисовской, захваченной в плен турками и, впоследствии, ставшей женой султана Сулеймана Великолепного. Под именем Роксоланы она оставила заметный след в политической жизни своего времени.Книга также выходила под названием «Роксолана. В гареме Сулеймана Великолепного».Перевод: И. Карабутенко.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.