Шепот ужаса - [42]

Вечером накануне отлета я написала письмо на имя премьер-министра Хун Сена. Конечно, это было все равно что бросить иголку в стог рисовой соломы, — я не очень верила в то, что это возымеет какое-то действие, но мне просто необходимо было высказать все людям, облеченным властью. Я написала, что торговцы «живым товаром» угрожали поджарить мою маленькую дочь, как курицу; написала, что мне приходится уехать из страны, спасая свою жизнь. А все из-за того, что я помогаю женщинам, которых держат в неволе и которыми торгуют, как рабынями.

Мы прилетели в Лаос, и ночью мне приснился сон. Я увидела, что дом родителей в деревне объят огнем. Разбудив Пьера, я сказала: «Мы должны вернуться!». Он ответил, что я веду себя как старая суеверная кхмерская ведьма. «Кончай с этими фантазиями», — раздраженно бросил мне он, но все же обещал по возвращении в Камбоджу проверить, все ли в порядке у родителей.

Моя приемная мать встречала Пьера в аэропорту; едва только он увидел ее, как понял — что-то случилось. Он спросил: «В чем дело — дом сгорел?» А мать заплакала: «Откуда ты знаешь?»

В тот самый вечер, когда я уехала из Пномпеня, кто- то съездил в Тхлок Чхрой и расплескал вокруг дома родителей бензин. Видимо, мои недоброжелатели посчитали, что раз меня нет в Пномпене, я решила укрыться в деревне.

Дом и все, что находилось в нем, сгорело дотла всего за десять минут. Еще бы — сухие листья да бамбук! Родители спаслись только потому, что поехали в аэропорт провожать меня. Однако внутри оставался старик, который присматривал за домом в отсутствие хозяев. Соседи успели вытащить старика из огня. Его увезли в больницу, но от полученных ожогов он так до конца и не оправился.

Тогда я почувствовала всю реальность угроз, но бросить свою работу не могла. Да, моя жизнь была в опасности, но в опасности были и жизни тысяч девушек, заключенных в публичные дома. Я улетела в Лаос, спряталась в безопасном месте, но они-то остались.

А потом я получила ответ на свое письмо. Подумать только, какая-то девчонка из глухой деревушки написала самому премьер-министру страны. И он ей ответил! Хун Сен написал, что полиция расследует поджог, и попросил меня продолжать свою деятельность.

Я гордилась полученным ответом. Должна сказать, что хотя многие наши чиновники невероятно коррумпированы, а некоторые так и просто злодеи, я все же находила поддержку, причем даже на правительственном уровне. Без помощи этих людей наша деятельность была бы невозможна.

Я решила вернуться в Пномпень. Отдых в Лаосе пошел мне на пользу — я успокоилась. Поклявшись самой себе в будущем быть осторожнее, я наняла водителя из числа бывших полицейских, который выполнял и обязанности телохранителя.

* * *

Когда в 1998 году выходила передача Клода, он пригласил меня во Францию выступить в прямом эфире и рассказать о своей работе. Со мной поехали Пьер и дети — маленькая Нинг, которой к тому времени было семь с половиной, и Адана. Перед отъездом Том Ди стала упрашивать меня остаться. Она цеплялась за меня и плакала. И все повторяла: «Не уезжай. Если тебя не будет рядом, я умру. А я не хочу умирать без тебя».

Мне казалось, что с ней все в порядке, она шла на поправку. Я сказала девочке, чтобы она даже не думала о смерти. К тому же я скоро вернусь. И обязательно привезу ей подарок. Том Ди попросила красивую заколку для волос.

За день до нашего отлета во Францию девочку положили в больницу. Произошло заражение, которое быстро развивалось на фоне высокой температуры. Когда я везла Том Ди в больницу, она спросила, люблю ли я ее. Я обняла девочку, а она заплакала. И все целовала меня, упрашивая не уезжать.

Во время нашей поездки в Париж я все время думала о ней. Звонить было дорого, так что две недели я ничего не знала. Клод предложил мне вместе выбрать подарок для Том Ди. Мы были в универмаге, когда у меня зазвонил телефон, — Том Ди умерла. Одна, в больнице.

Меня охватило жуткое отчаяние и ненависть, я зарыдала. Эта милая семнадцатилетняя девочка, проданная собственными родителями в проститутки, прошедшая через несколько лет побоев и насилия, вырванная из этого ада и сохранившая веру в людей и любовь к жизни, умерла в результате неумелого лечения на руках у людей, оставшихся совершенно безразличными к ее судьбе.

Ничто не может служить оправданием торговле секс-рабынями в Камбодже. Я не философ, но уверена, что даже режим Пол Пота не оправдывает таких извращений.

* * *

После передачи Клода отовсюду стали поступать звонки с поздравлениями. Однако ситуация с финансированием AFESIP была уже критическая. Клод устроил мне встречу с Эммой Бонино, занимавшей в то время пост комиссара ЕС по гуманитарным вопросам и возглавлявшей Управление гуманитарными проектами Европейского Союза.

Мы вошли в парижский офис Эммы Бонино. В это время миниатюрная итальянка со светлыми волосами изо всей силы кричала в телефонную трубку. Я попятилась, но Клод остановил меня: «Ничего-ничего. Такая уж она. Для нее кричать — обычное дело. Но сердце у этой женщины есть».

Эмма Бонино уже знала о том, чем я занимаюсь. Она коротко побеседовала со мной и сделала еще пару звонков, говоря на итальянском. Затем, отдав какому- то подчиненному свои распоряжения, развернулась и обняла меня за плечи: «Все у вас будет в порядке».