Шепот - [2]

Внезапно силы покинули Линн, и она бросилась вниз лицом на широкую кровать между открытыми чемоданами. Ее губы беззвучно дергались. «Спокойно, спокойно», – говорили они.

Роберт ходил из угла в угол, позвякивая ключами, пока одевался. Когда он был готов к выходу, он подошел к кровати.

– Ну, Линн? Ты собираешься остаться здесь в этом измятом уличном платье?

Ее губы снова беззвучно задвигались. «Уходи. Сейчас же уходи», – молили они.

Дверь щелкнула. И в этот момент она разрыдалась. Оскорбление, вызванное несправедливостью, унижение от беспомощного поражения – все это вылилось обильными слезами, слезами, которые Линн всегда сдерживала, чтобы никто не мог их видеть.

«Ты была всегда гордой, смелой маленькой девочкой», – обычно говорил ее отец. Ох, такая гордая, смелая маленькая девочка, подумала она и разразилась долгими рыданиями.

Линн потребовалось много времени, чтобы успокоиться. Теперь она была опустошена, и чувствовала облегчение. Она встала и подошла к окну. С высоты сорокового этажа было видно, как по улице движутся огоньки, другие огни пунктиром очерчивали контуры небоскребов Чикаго; свет от серебряного вечернего неба разливался над озером Мичиган. Небольшие темные рваные облака пронизывали серебряный свет и растворялись в нем. Стекла окон дребезжали от невидимого ветра.

Позади нее комната была совершенно тиха. Гостиничные номера, когда вы там одни, наводят такое же отчаяние, как дом, опустевший после смерти. И Линн, содрогнувшись, подбежала к своему чемодану, вытащила фотографию своих детей и поставила ее на туалетный столик, громко говоря:

– Вот!

Это создало на мгновение эффект их присутствия. И она стояла, глядя на фотографию, страстно желая видеть своих двух девочек, которых она оставила дома в Сент-Луисе только сегодня утром. Теперь, если бы она могла, она уложила бы свой чемодан и улетела обратно к ним. Ее прекрасная Эмили, точная копия Роберта, должна быть сегодня вечером на танцах студентов-второкурсников. Энни как раз сейчас собирается идти домой к тете Хелен, покидая вечеринку третьеклассников по случаю чьего-то дня рождения. Ловкая Энни, забавная, скрытная, обидчивая, трудная Энни. Да, она полетела бы домой к ним прямо сейчас, если бы могла. Но билеты и деньги у Роберта. У нее никогда не было наличных денег сверх того, что были нужны для недельного содержания домашнего хозяйства. И, кроме того, подумала Линн, вспоминая, как может она просто появиться с таким лицом и без их отца?

Тишина гудела в ушах Линн. Ощущение страха, как некой необъяснимой неминуемой опасности, нахлынуло на нее. Стены сблизились.

– Прочь отсюда, – произнесла она вслух.

Накинув свое дорожное пальто, она подняла воротник, надела на голову шарф и замотала его вокруг шеи, затем подтянула на щеки, как старая крестьянка, настолько, насколько это было возможно, однако скрыть разбитое лицо ей не удалось.

К счастью, в лифте во время долгого спуска было только два человека – пара молодых людей, одетых для гала-вечера и так нежно занятых друг другом, что они и не взглянули на Линн. В отделанном мрамором вестибюле люди или спешили от коктейлей к обеду, или еще разглядывали витрины с их роскошным великолепием, драгоценностями, кожаными изделиями, атласными одеждами и мехами.

Холодный весенний воздух обжег воспаленную ссадину. Она зашла в аптеку, чтобы купить какую-нибудь примочку, марлевую повязку или просто заживляющую мазь.

– Я ударилась о дверь. Такая досада, – сказала она. Затем, потрясенная видом своего заплывшего глаза в зеркале за спиной мужчины, она добавила неуклюже: – И сверх всего, у меня небольшая аллергия. Мои глаза…

Глаза мужчины, когда он подал ей небольшую коробочку таблеток от аллергии и успокаивающую мазь, выражали недоверие и жалость. Преодолев стыд от свой собственной наивности, она быстро выбежала на улицу.

Далее идя к озеру, она смутно вспомнила о предыдущем посещении этого города, когда здесь было зеленое пространство с дорожками и скамейками. Было очень холодно, чтобы спокойно сидеть, но, тем не менее, она села, потуже затянула вокруг себя пальто и стала вглядываться в горизонт. Мирно беседуя, прогуливались парочки с собачками. Ей было так больно наблюдать за этим, что она разрыдалась бы, если бы уже не выплакалась раньше.

День начался так хорошо. Перелет из дома был коротким, так что оставалось достаточно времени, чтобы дойти до Мичиган авеню перед тем, как вернуться в номер и одеться. Роберт разглядывал витрины. Ему нравилось темное полированное дерево в прекрасных библиотеках, английские картины, изображавшие поля и фермы восемнадцатого века, классические скульптуры, старинные ковры, все спокойные благородные дорогие вещи. Часто он останавливался, чтобы восхититься также прекрасным платьем, подобным тому, какое они видели сегодня днем, – персиковое шелковое бальное платье, украшенное жемчужными бусами.

– Это платье подошло бы тебе, – заметил он.

– А не смогла бы я надеть его в кино в воскресенье вечером? – в свою очередь, поддразнила она его.

– Когда я стану главным администратором, тебе предоставится случай его надеть, – ответил он и добавил: – Оно подходит тебе. Воздушное и нежное, и мягкое, как ты.