Шеллинг - [114]
Интерес к естествознанию и натурфилософии заметен и в последней, опубликованной работе Шеллинга — предисловии к посмертным трудам Стеффенса. Давний друг и верный ученик, старше учителя на два года, скончался в феврале 1845 года. Открывая свой летний семестр в апреле, Шеллинг посвятил первую лекцию памяти Стеффенса, затем, обработав текст лекции, выпустил ее в свет.
Стеффенсу повезло в том смысле, что его увлечению философией предшествовало глубокое изучение природы. Он был геолог, а стал теолог. Превращение это знаменательно. Это дает повод Шеллингу порассуждать о религии, о том, что вера в бога не должна подменяться верой в авторитет.
Шеллинг прекратил читать лекции в. 1846 году. Потом перед началом каждого семестра к нему приходили студенческие депутации с просьбой начать курс, но он отказывался, ссылаясь на то, что в Пруссии нельзя отстоять свое авторское право.
Он недоволен правительством. И общегерманской политической ситуацией. В феврале 1848 года собеседник Шеллинга записывает следующие его слова: «Немец — вселенский осел. Судьба его не щадит. Мелкодержавье устарело и изжило себя. Вы увидите: через 30 лет все будет иначе».
То, что менее, чем через 30 дней грянет революция, Шеллинг не предполагал. Он обнаружил ее только тогда, когда под окнами его квартиры началась стрельба. «Уличный бой перенесся с той улицы (Унтер-ден-Линден), где я живу, на другие, и мы знали, что он идет, потому что он был слышен. Неприятнее были последующие дни, когда мы дважды на 24 часа оставались без начальства, без правительства, полностью предоставленные произволу толпы. Но я должен с похвалой отозваться о самоотверженности и твердости берлинских граждан, которые в тяжелых условиях сохраняли порядок». К правительству он не питал симпатии, поэтому воспринял его падение без сожаления. (Жаль было Эйхгорна, министра вероисповеданий, сын которого был женат на его дочери.) Материального ущерба он не понес и только досадовал на то, что общая суматоха, стрельба и смятение мешают ему работать. «От мира мне ничего не нужно, кроме необходимой тишины и покоя, чтобы закончить мои последние труды, и этого я лишен, но до последних дней, слава богу, я был в состоянии продолжать работу, которая поглощает все мои духовные и физические силы и отвлекает меня от современности. В одном отношении я вздохнул свободней: мне было не по себе в атмосфере прежних устремлений, когда христианство снова становилось слепой верой в авторитет (против чего я решительно высказался в предисловии к Стеффенсу) и что приносило больше вреда, чем пользы. Некоторые так называемые консервативные писатели покинули Берлин в первый же день (в этом сквозило лишь смешное самомнение о собственном значении), невелика беда, если некоторые из них не вернутся совсем». Ему советовали уехать в Баварию, где его ученик Максимилиан стал королем, его там примут с распростертыми объятиями. Но там тоже неспокойно. Шеллинг остается в Берлине.
Жизнь втягивала его в политику. Король Максимилиан обращался к нему за советами, и он давал их. Шеллинг — противник революции, любой государственный переворот называет «отцеубийством», но изъяны монархии ему тоже очевидны. «Я категорически отрицаю, что на этом свете вообще может быть идеальное государственное устройство», — пишет он баварскому королю.
Когда ему исполнилось 75 лет, дети хотели собраться все вместе, но у каждого теперь есть лучшая половина и свои дети. Одних внуков 12 человек. Где найти для всех помещение?
Работу он не прекращает, сил мало, но дело идет своим чередом. У него возникли новые идеи, он пишет совершенно новый раздел своей системы — негативную, «первую» философию, которая должна предшествовать «второй», положительной философии и обосновывать ее. Такого курса он никогда не читал, все приходится продумывать и излагать заново. (Некоторые мысли были, правда, сформулированы в «Описании природного процесса», другие — в докладах, с которыми ему приходилось выступать в Берлинской академии наук в последние годы.)
И опять его волнует проблема материи. Это настоящая «ловушка для философии». Того и гляди в нее попадешься, как попал впросак покойный Якоби. Полвека назад в Париже Якоби в числе других ученых представили Наполеону, тогда первому консулу. У Наполеона была привычка спрашивать сразу самое главное, в расчете на быстрый и точный ответ; как в бою, он не оставлял время для размышлений. Якоби он сразу спросил: «Что такое материя?» Философ смутился, не зная, что сказать, и недовольный диктатор проследовал далее. А Якоби мог бы, между прочим, ответить коротким афоризмом, принадлежащим его другу, голландцу Гемстергейсу, — «материя — это пролившийся дух». Шеллингу нравится такое определение.
Работа движется медленно. Рука дрожит, почерк становится неразборчивым. Его каракули научился разбирать зять Ульрих фон Цех, женатый на Каролине, он помогает переписывать черновики. Посылая в июне 1851 года рукопись своему сыну Фрицу, Шеллинг пишет: «Все мои мысли заняты работой. Я решил полностью закончить негативную философию, чтобы больше потом к ней не возвращаться. Я считаю это необходимым по той причине, что до тех пор, пока ей не будет уделено достаточного внимания, будут предъявляться претензии к другой, более-высокой, положительной философии и никто не сможет посвятить ей целиком всю свою душу. Поэтому я вынужден снова заниматься моей прежней системой. Это будет мое последнее слово, и на это уходит много времени, и так как я один, без помощников, то дело еще не кончено. Дай бог, чтобы я это закончил. Главная часть готова, нет еще только заключения».
Жизнь Канта – основоположника немецкой классической философии – почти лишена внешних событий, она однообразна, протекает в основном в четырех стенах, за письменным столом. Однако как поучительна эта жизнь! Прежде всего это история самовоспитания – физического и духовного. Девиз Канта «Если ты не повелеваешь своей натурой, она повелевает тобой!» актуален для всех поколений.
Книга А. В. Гулыги, первым изданием которой в 1963 г. открылась серия «Мыслители прошлого», посвящена немецкому философу, гуманисту и демократу эпохи Просвещения И. Г. Гердеру. Автор дает общую характеристику эпохи, краткий биографический очерк. Гердер — один из творцов историзма; в работе прослеживается возникновение идеи историзма в различных сферах творчества немецкого просветителя. Специальная глава посвящена философии истории. Большое внимание уделяется анализу гердеровской эстетики, оказавшей значительное влияние на последующее развитие эстетической мысли.
В книге известного отечественного философа А. В. Гулыги немецкая классическая философия анализируется как цельное идейное течение, прослеживаются его истоки и связь с современностью. Основные этапы развития немецкой классической философии рассматриваются сквозь призму творческих исканий ее выдающихся представителей — от И. Гердера и И. Канта до А. Шопенгауэра и Ф.Ницше.Рекомендуется в качестве учебника для студентов вузов, аспирантов и всех интересующихся историей философских учений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга широко известного в России и за рубежом философа и писателя А. В. Гулыги, чьи произведения в жанре «философской биографии» — «Кант», «Гегель», «Шеллинг» — хорошо знакомы читателям серии «ЖЗЛ», не укладывается в привычные рамки биографического издания. Эта работа в значительной мере является глубоким самостоятельным исследованием русской идеи, культуры, ценностей и смысла человеческой жизни, исторической судьбы России. Яркие философские портреты отечественных мыслителей от Ф. М. Достоевского до А. Ф. Лосева в сочетании с собственными размышлениями автора воссоздают прежде всего своеобразную и неповторимую Биографию Русской идеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Я вхожу в зал с прекрасной донной Игнасией, мы делаем там несколько туров, мы встречаем всюду стражу из солдат с примкнутыми к ружьям штыками, которые везде прогуливаются медленными шагами, чтобы быть готовыми задержать тех, кто нарушает мир ссорами. Мы танцуем до десяти часов менуэты и контрдансы, затем идем ужинать, сохраняя оба молчание, она – чтобы не внушить мне, быть может, желание отнестись к ней неуважительно, я – потому что, очень плохо говоря по-испански, не знаю, что ей сказать. После ужина я иду в ложу, где должен повидаться с Пишоной, и вижу там только незнакомые маски.
«В десять часов утра, освеженный приятным чувством, что снова оказался в этом Париже, таком несовершенном, но таком пленительном, так что ни один другой город в мире не может соперничать с ним в праве называться Городом, я отправился к моей дорогой м-м д’Юрфэ, которая встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что молодой д’Аранда чувствует себя хорошо, и что если я хочу, она пригласит его обедать с нами завтра. Я сказал, что мне это будет приятно, затем заверил ее, что операция, в результате которой она должна возродиться в облике мужчины, будет осуществлена тот час же, как Керилинт, один из трех повелителей розенкрейцеров, выйдет из подземелий инквизиции Лиссабона…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.