Shell шокирует мир - [71]

Работы, проводимые в Мина аль-Фахале, были направлены на строительство трубопровода протяженностью 156 миль, соединяющего нефтяные скважины в глубине страны с резервуарами, расположенными в районе прибрежного терминала. Здесь, в 2 тыс. метрах от берега, на глубине 150 футов стояли на якорях 350-тонные плавучие острова, к каждому из которых был подведен 40-дюймовый трубопровод. По этим трубопроводам, закрепленным 80 тоннами цепей, проходила каждая капля экспортируемой нефти. Далее нефть со средней скоростью 43 тыс. баррелей в час загружалась в колоссальные супертанкеры водоизмещением 250-300 тыс. тонн. Теперь большинство танкеров способно транспортировать уже от 500 тыс. до 750 тыс. баррелей нефти, что соответствует текущему дневному объему добычи нефти в Омане.

Экспорт начался с того, что 1 августа 1967 г. супертанкер «Моспринс» выдвинулся из Мина аль-Фахала, загруженный 500 тыс. баррелей оманской нефти, что представляло собой весьма существенный объем, учитывая, что производство в то время составляло 160 тыс. баррелей в день. Принимая во внимание все сопутствующие обстоятельства, это было значительным достижением.

Несмотря на то что Оман уверенно продвигался по пути присоединения к клубу экспортеров нефти, султанат остался чужд цивилизации. Развитие экспортной нефтяной индустрии, конечно, произвело глубокие изменения в укладе местной жизни, но все же для большей части населения ничего не изменилось. Пока люди прогуливались по поверхности Луны, Маскат оставался окруженным воротами, устрашающе тихим и темным городом с постоянно действующим комендантским часом. Если вы выезжали за его пределы, чтобы, например, запастись фуражом для своего осла (эти животные все еще выполняли здесь функции такси и грузовых фургонов), и не успевали вернуться до наступления сумерек, вас должны были арестовать и бросить в тюрьму.

Та же участь ожидала любого, кто рисковал выйти на улицу ночью без фонаря. При этом тюрьмы султана Сайда были ужасны. Заключенные содержались в оковах и подвергались пыткам; им редко давали пищу и воду. Уже после того как долгие годы добычи нефти привели Оман к порогу изобилия, торговцы здесь все еще использовали старинную систему мер и весов, мало кому понятную внутри страны и неведомую никому за ее пределами.

Денежная система Омана была еще более запутанной. Поскольку нефтяные доходы увеличивались по нарастающей (начавшись с 1,4 млн фунтов в 1967 г., они составили 22,5 млн фунтов в 1968 г., 38,5 млн фунтов – в 1969 г. и 44,4 млн фунтов – в 1970 г.), валюта и торговые операции все еще оставались в прямой зависимости от феноменального количества непредвиденных обстоятельств и осложнений. В качестве денег в повседневном обороте использовались оманские и дхофарийские байзы и доллары Марии-Терезы, каждый из которых соответствовал 120 байзам, но фактически обменивался по курсу пять рупий за доллар (конечно, не официально). Официальные же валютные курсы устанавливались относительно кувейтского динара.

Каждый супертанкер, входивший из Мина аль-Фахала, оставлял за кормой страну, где все еще имелось всего три школы, и которая управлялась – только теоретически – министрами, каждый из которых, за единственным исключением, был британцем. Многие из них редко появлялись на своих рабочих местах, и фактическими руководителями страны становились их секретари и помощники.

В стране, где все еще не было ни газет, ни радио, ни телевидения, жизнь приобретала действительно ирреальные черты. Многие, и далеко не самые глупые люди, были уверены, что султан умер несколько лет назад, но этот факт был скрыт вероломными британцами для того, чтобы, действуя от его имени, удерживать в своих руках контроль над страной и нефтяными доходами. Учитывая, что Сайд бин Тэймур не появлялся на публике и не выступал с обращениями к своему народу лично с 1958 г., подобная мысль выглядела не более фантастичной, чем правда: она заключалась в том, что удрученный и напуганный в свое время восстанием в глубине страны, он спрятался в дворце в Салалахе, где в окружении свиты придворных успокаивался в своем гареме.

Но на юге страны многие из подданных султана уже не желали терпеть реакционный режим, чьим основным развлечением, помимо гарема, была стрельба из штурмовой винтовки по бутылкам, расставленным на стенах дворца. Недовольство быстро переросло в дикую партизанскую войну, вспыхнувшую в 1965 г. В течение четырех лет большая часть Дхофара фактически находилась под управлением марксистских революционеров-мятежников, способных время от времени обстреливать из миномета и дворец султана Сайда, и базу королевских ВВС.

В отличие от мятежа на Зеленой горе, восстание на юге – начатое под флагом Освободительного фронта Дхофара, в 1967 г. получившего более сложное название – Народный фронт освобождения оккупированного Аравийского Залива (People s Front for the Liberation of the Occupied Arabian Gulf, PFLOAG), – не было невнятной борьбой в далекой Руритании. Действия хорошо обученных и идеологически подготовленных партизан жестко и грамотно координировались, и даже при полном отсутствии воздушной поддержки повстанцам удавалось успешно противостоять спецназовцам, посланным шахом Ирана и королем Иордании Хуссейном, «контрактникам» из Великобритании и наемникам, завербованным на сторону султана в других странах.