Шелковая вендетта - [109]

– Чарльзу, – повторил он. – Он сейчас является главой производства?

– Да, оно должно было перейти к ним обоим, а когда мой муж... умер... Чарльз стал единоличным владельцем.

Он молчал. Я заметила, что он страшно побледнел и руки его дрожали, когда он отдавал мне шарф.

– Это могила моей дочери, – сказал он, глядя мне в лицо.

Я соболезнующе склонила голову.

– Это было для нас большим горем. Она была красивая, нежная девушка... и умерла.

Мне захотелось как-то утешить его; у него был совершенно расстроенный вид. Неожиданно он улыбнулся:

– Было интересно побеседовать с вами. Жаль... что я не могу пригласить вас к себе.

– Я понимаю. Мне тоже было приятно встретиться с вами.

– Значит, завтра вы уезжаете?

– Да. Возвращаюсь в Париж.

– До свидания, – сказал он. – Я многое... узнал для себя.

Он медленно пошел к дому, а я вернулась к Маррон.

Последний вечер мы провели в гостях у Урсулы и Луи в их небольшом домике.

Это был приятный вечер. Урсула сказала, что она всегда радуется приезду Анри, и надеется, что теперь, побывав здесь, я тоже буду приезжать сюда вместе с ним.

Я заверила их, что мне здесь было очень интересно, а потом призналась, что ходила на могилу матери и встретила там Рене. Отец начал было меня укорять, но тут же спохватился.

– Бедняга Рене, – сказал он. – Иногда мне кажется, он жалеет, что ему не хватило мужества порвать с отцом.

– Он марионетка в его руках, – отрезала Урсула. – Он сделал все, что от него требовалось, и за это получит в награду всю собственность Сент-Аланжеров.

– Если только сумеет ничем не прогневить старика прежде, чем тот умрет.

– Как я рада, что выбрала свободу, – сказала Урсула. Чуть позже разговор коснулся графа.

– Он хороший хозяин, – сказал Луи. – Граф предоставил мне полную свободу рисовать, лишь бы его коллекция картин была в отличном состоянии. Иногда он устраивает мои выставки. Не знаю, как бы мы жили, если бы не его отец, а теперь – и он сам.

– Он делает это назло Альфонсу Сент-Аланжеру – заметила я.

– Не думаю. Граф – большой ценитель искусства, – сказал Луи. – Он уважает художников, и, мне кажется, мои работы тоже не оставили его равнодушным. Я ему очень многим обязан.

– Мы оба, – добавила Урсула. – Так что, Анри, не говори о нем плохо в нашем доме.

– Я признаю, что он был вам полезен, – согласился отец. – Но его репутация в округе...

– Что поделаешь, у них это – семейная традиция, – сказала Урсула. – Все графы Карсонны были большие охотники до женщин. По крайней мере, он не такой ханжа, как наш собственный папа... который своим благочестием принес куда больше несчастья.

– Осмелюсь предположить, что де ла Тур тоже причинил немало беспокойства в некоторых домах.

– Слушай, Анри, если ты говоришь об Элоизе, то ведь никто в точности не знает, имел ли он к ней какое-нибудь отношение.

– Это и так ясно, – сказал отец. – А теперь он подбирается к Ленор.

– В таком случае, – сказала мне Урсула, – тебе, наверное, следует поостеречься.

– Кэти завела дружбу с его сыном Раулем, – продолжал отец. – Она и сегодня там была. Он каждый день присылает за ней экипаж. Если я его еще раз увижу, то скажу, чтоб он держался подальше.

– Анри, надо быть более дипломатичным, – сказала Урсула. – Тем более, что завтра вы с Кэти и Ленор уедете в Париж, где будете в полной безопасности.

Мне было интересно послушать, что говорят про Карсонна. По правде, разговор о графе – единственное, что мне запомнилось из того вечера, проведенного с Урсулой и Луи.

На следующий день мы уехали в Париж.

Графиня бросилась мне навстречу и заключила в свои объятия.

– Ленор, – воскликнула она, – ты выглядишь такой помолодевшей. Что с тобой произошло?

Я почувствовала, что краснею.

– Там было очень хорошо, – ответила я.

– Мы гостили в замке, – принялась рассказывать Кэти, – там живет сокол и столько собак... и маленькие щеночки. А еще у них есть oubliette, куда они сбрасывали людей, когда хотели, чтобы о них навсегда забыли.

– Жаль, что у нас нет такой ямы, – сказала графиня. – Мадам Делорм вернула назад платье из розовато-лилового бархата. Говорит, оно слишком тесное. Если бы у меня был этот oubliette, она была бы первой, кого я туда отправила бы.

– Если человека там оставить, то он умрет, – сказала Кэти.

– Хорошая мысль! – подтвердила графиня. – Но мне хотелось бы услышать и другие подробности вашего визита.

Кэти разразилась точными и красочными описаниями vendange.

– Больше всего мне понравилось, как это делают в замке. Люди танцуют в корытах, графиня. Огромные корыта, и сок плещет им прямо на ноги. Но они перед этим их отскабливают. Они давят ягоды, и получается такая темно-красная мешанина.

– Такого же цвета станет платье мадам Делорм, когда нам наконец удастся его подогнать под ее возрастающие объемы.

Она много рассказывала о том, что произошло за наше отсутствие в салоне. Я заметила, что временами она задерживает на мне взгляд, словно думает, будто я скрываю какую-то тайну.

Не прошло и трех дней, как к нам явился некий посетитель. Графиня пошла его встречать и поспешно вернулась, сияя улыбкой.

– К тебе мужчина. Он не представился. Сказал, что хочет сделать тебе сюрприз. Какие манеры! Какой стиль! Кто этот человек?