Шелихов. Русская Америка - [187]

   — И мы приветствуем испанских мореходов, — ответил на то Баранов, — а язык твой изряден. Понять можно. — Кивнул приветливо сербу.

Тот радостно улыбался. Капитан же внимательно и настороженно оглядывал берег, и широкие брови его удивлённо ползли кверху. Наконец он повернулся к толмачу и быстро сказал несколько фраз. Серб перевёл:

   — Русские широко строятся, не думают ли они заложить здесь город? Сей край суров и для жительства непригоден.

   — Почему же, — ответил Баранов, — непригоден для жительства? Мы и рожь, и овощи на Кадьяке выращиваем. Урожаи, не в пример другим землям, здесь весьма хороши.

Капитан показал рукой на поднимающийся форт:

   — Это будущая крепостца? От кого русские собираются обороняться?

   — От пиратов, — ответил Баранов, — которые посягают на владения Российской державы.

Капитан с неудовольствием взглянул в лицо Баранову, но тут же отвёл глаза и, глядя под ноги управителя, сказал:

   — Известно ли господину, что американские земли — владения короны Испанской?

   — Капитан, вероятно, неправильно выразился, — сказал Баранов, сдерживая голос. У Александра Андреевича вспухла жила на шее. — Земля, на которой мы стоим, так же, как и близлежащие земли по американскому побережью, открыты и освоены русскими мореходами, обозначены российскими державными знаками и, безусловно, владения державы Российской.

Серб, выслушав Баранова, извинительно улыбнулся, сказал:

   — Я всем сердцем сочувствую славянским братьям, однако мой капитан не разделяет этих чувств. Я думаю, как перевести ему ваши слова.

Баранов, смягчившись, взглянул в лицо сербу, сказал:

   — Благодарствую за добрые чувства, но что касаемо моих слов — перевести их должно, как сказано. — Голос его стал жёстче. — Это владения Российской державы. Мы стоим здесь и стоять будем крепко.

Серб замешкался, но начал переводить. Капитан слушал, опустив голову.

Затягивающееся молчание говорило, что разговор надо заканчивать. Капитан сам нашёл выход из неловкого положения. По лицу его было понятно, что он, вероятно, немало повидавший и людей, и земель, сейчас оценил непреклонную твёрдость стоящего перед ним русского, сказав себе: «Не смутить, не испугать его я не смогу».

   — Если русский господин позволит, — сказал капитан, меняя тон на дружеский, — мы бы попросили разрешения подобрать здесь добрую мачтовую сосну. — И пояснил: — В недавней буре на судне пострадал грот.

Мачту испанцам соорудили через самое малое время и в тот же день помогли поставить. Александр Андреевич послал на судно знающих мужиков, и они без промедления сделали своё.

Судно уходило от острова. По вантам побежали матросы, уползла в клюз якорная цепь, поднялись паруса.

   — Ну, что скажешь? — спросил Баранов Кильсея.

Кильсей помолчал, глядя на поднимавшее паруса судно, затем ответил:

   — А то и скажу, Андреевич, что миром встречаться лучше, чем ядрами баловать.

Баранов кивнул.

   — То верно, — сказал. И, обернувшись вполоборота, с удовольствием оглядел поднимающиеся в гору будущий городок и крепостцу.

Ватажники, ставившие мачту на испанце, позже рассказали, что всё время, пока они с гротом занимались, капитан неподвижно стоял у борта и глаза его были устремлены на берег. Потом капитан подозвал офицеров судна и, указывая на берег, сказал что-то и тотчас ушёл в каюту.

   — Нужно думать, — пояснил старый ватажник, — сказал он им: смотрите-де, как дикую землю русские обиходили. Учитесь! — Покивал головой слушавшим его ватажникам. — Больно лицо у капитана было серьёзное. Видать, на своих крепко осерчал.

Баранов выслушал рассказ, рассмеялся и с сомнением сказал:

   — Пущай будет так.

Голиков нежданно-негаданно нагрянул в Охотск. Наталья Алексеевна увидела из окна подкативший к дому возок и, только когда седок вовсе из возка выпростался, узнала: Иван Ларионович! Изумилась крайне. Накинула платок на неприбранные волосы, выскочила на крыльцо.

Голиков вяло улыбнулся хозяйке.

Григорий Иванович был в порту. За ним послали человека. Голиков поторопил:

   — Одна нога здесь, другая там.

Сел к столу, хмурясь, взял чашку с чаем, но сделал глоток, другой и о чае забыл, задумался.

Глядя на него, Наталья Алексеевна бабьим чутьём поняла: «Приехал купец с плохими вестями».

   — Иван Ларионович, Иван Ларионович, — позвала.

Голиков взглянул на неё, как проснувшись, удивлёнными глазами.

   — Да... да, — отпил из чашки, сказал: — Чай у тебя, Наталья, холодноват.

Наталья Алексеевна подлила из самовара. Но Иван Ларионович в другой раз отпил глоток и опять забыл о чашке. Не до чая, видать, ему было, ждал Шелихова.

   — Да в чём дело, Иван Ларионович? — допытывалась Наталья Алексеевна, но он только поглядывал на неё, ничего не объясняя. Однако сказал:

   — Не бабье это дело, Наталья.

Посланный в порт человек нашёл Григория Ивановича на причале. Сунулся к нему, но только рот успел открыть — я-де от Натальи, мол, Алексеевны, — Шелихов прервал:

   — Подожди, — и взбежал по шаткому трапу на стоящий у стенки галиот. Мужичонка, теребя шапку и хлопая глазами, остался на причале.

Галиот третий день стоял в порту, но то одно, то другое мешало отплытию, а теперь обнаружилась течь в трюме. Так бывает: коли не заладится, то и в большом, и в малом чёрт палки в колёса сует.