Шелихов. Русская Америка - [183]

   — Каких людей вам надобно? — спросил он, нашаривая на столе табакерку бескостной рукой.

   — В бумаге сказано, — ответил Григорий Иванович, — мастеровые нужны. Мастеровые.

   — Есть, есть и такие, — запуская в нос понюшку, ответил чиновник, — есть. Однако, господин Шелихов, — продолжил он, — предуведомить обязан, что, беря их на иждивение, вы несёте за каждого полную ответственность. — Чиновник пожевал губами. — А народец это острожный, и всякое воспоследовать может в их действиях.

   — Понятно, — ответил Шелихов, — соблаговолите распорядиться.

   — Изволите настаивать? — спросил чиновник. — Но среди них, возможно, и убивцы есть.

   — Настаиваю.

Чиновник раздумчиво помолчал, затем поднялся из-за стола и пошёл вглубь коридора, в конце которого светил слабый фонарь. Шелихов вдруг понял, что так поразило его в чиновнике. Чиновник шёл по чёрным щелястым половицам, ступая осторожно, как идёт по приморской тайге тигр, которого однажды довелось видеть Григорию Ивановичу. И так же, как огромная эта кошка, чиновник не оглядывался. «Мягок, — подумал Шелихов, почувствовав острожную неуютность, сырость, проникавшую под камзол, — но не приведи господи попасть такому в руки».

Пугающей походкой чиновник вернулся к столу и положил перед Шелиховым папку с бумагами. Перелистнул заглавную страницу.

   — Вот, — сказал, — Шкляев Иван. Демидовский, с Урала. Хозяйский дом спалил. Отчаянный. — Взглянул на Григория Ивановича. — А вот Алферьев Степан из Тверской губернии. Разбойник. Помещика сжёг. Бит кнутом, к нам сослан. Так как, господин Шелихов, надобны вам такие?

   — Они здесь, в остроге? — спросил Григорий Иванович.

   — Нет. На поселении, под наблюдением неусыпным. Смертоубийство на них не доказано, а оттого и под стражу не взяты. На поселение присланы.

   — Когда и как я могу определить их по своему усмотрению?

   — Хотя бы и сегодня, — сказал чиновник и слабо повёл рукой, — неподалече проживают, дабы хлопот не доставлять в охране и содержании.

   — Распорядитесь, милостивый государь, о передаче ссыльных, — сказал Шелихов твёрдо.

Чиновник не то с осуждением, не то с сожалением покачал головой.

   — Воля ваша, — ответил, — приказ господина губернатора я выполняю неукоснительно. — Губы чиновника растянулись в улыбке, глаза полузакрылись воспалёнными веками. — Как же-с, приказ для нас закон. — И в другой раз он странно взглянул на Шелихова.

Первым, с кем встретился Шелихов из ссыльных, был Иван Шкляев.

   — Садись, — сказал Григорий Иванович, когда ссыльного привели к нему, — поговорим.

Иван посмотрел на купца и ничего не ответил. Из-за наброшенных на лоб спутанных волос проглянул и тут же погас настороженный взгляд, какой бывает у людей, долгое время находившихся под стражей. Как легко отличить собаку, однажды побывавшую под колёсами, так отличим и острожный. Это сидит в нём, как оспа, только шрамы её не на лице, но в сознании. И метину эту редко кому удаётся скрыть. Корявый, угластый был мужик Шкляев Иван. Из ворота его армяка выглядывала жилистая шея, борода висела клоком.

   — Садись, садись, — повторил Григорий Иванович.

Иван по-прежнему стоял у дверей и даже движения к лавке не сделал.

   — Кузнец? — спросил Шелихов. — Как работал у Демидова?

Помолчав, Иван сказал:

   — Знамо, не лежа, — и замолчал, только переступил битыми лаптями и ещё ниже голову угнул.

«Да, намаюсь, похоже я с ними, — подумал Григорий Иванович, — напуганы больно». И ошибся. Шкляев из тех мужиков был, которых напугать трудно. Но ломан много, бит кнутом и зол так, что на хорошее слово не отвечал. У Демидова в четыре утра, под барабан на работу вставали, шабашили с сумерками и тоже под барабан. Выдюживали немногие, так что демидовские железо и медь не только из руды уральской варились, но и из человеческих жизней. Поровну руда с кровью замешивалась. В такой костоломке забудешь про добро.

Шелихов наклонился, достал из стоящей за столом корзины увесистый кусок вывезенной с новых земель медной руды. Побросал на ладони, протянул Шкляеву.

   — Погляди, — сказал, — какова руда.

Шкляев искоса взглянул и отвернулся.

   — Что ж ты? Возьми, посмотри, — настаивал Григорий Иванович.

Шкляев, так же неподвижно стоя у дверей, молчал, но всё же в другой раз глянул на руду.

   — Это с новых земель привезли. Из-за моря, — сказал Шелихов.

   — К чему это мне? — неожиданно спросил Шкляев. — Новые, старые. К чему? — и глянул в упор на купца.

   — А ты всё же посмотри, — сказал Шелихов.

Шкляев шагнул к столу, взял в широкую ладонь руду, покидал, словно взвешивая. Мужик был широколобый, видать, сообразительный. С осторожностью положил камень на стол.

   — Говори, купец, — сказал, — чего надобно? Ссыльные слухами живут, за море хочешь нас везти? Так, что ли?

   — За море, — ответил Шелихов, — мастера нам надобны.

   — У-гу, — протянул на то Шкляев, — мастера надобны... Демидову, хозяину моему, тоже мастера надобны. А то, что люди мы, ему пустое. Ну, а ты, купец, что скажешь? Как жить будем на землях твоих новых? Новые, новое, а будет ли правое? — И, тяжело, по-мужичьи сдвинув брови, посунулся лицом к Шелихову. Взглянул пронзительно.