Шелест гранаты - [84]
Подполковнику помогли снять с «Волги» стекла, демонтировать приборы. Пару дней можно было видеть, как энтузиаст производил на капоте машины расчеты на калькуляторе, шевеля губами и мусоля карандаш, набрасывал в блокноте эскизы, тщательно наклеивал эластит на тонкие листы пенополиуретана, вырезанные по размерам вмятин. Он замкнулся в своем мирке ударных нагружений и разгрузок, не слышал ничего вокруг, даже криков жены, звавшей на обед…
Все мы были торжественно приглашены на пир современных импульсных технологий. Хозяин «Волги», укрепив пластилином на вмятинах обрезки линейки, сделал несколько снимков «Зенитом». Не успел я подумать: «Эх, примета плохая…», как в руках подполковника появилась допотопная подрывная машинка. Он хотел произвести подрыв на глазах у публики, но тут уж пришлось вмешаться: случайно сорвавшийся болт или заклепка могли кого-нибудь ранить. Наконец, удалось загнать всех за угол гаража. Подполковник закрутил ручку машинки и нажал на кнопку. Бахнуло, уши резанул жестяной скрежет. Мне, стоявшему чуть поодаль, удалось увидеть мелькнувший над крышей гаража белый капот. Подполковник, запоздало констатировав: «Блядь, капот-то тоже снять надо было…» выглянул за угол. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
Над «отрихтованной» «Волгой» хотелось поплакать: «Йой, доча, шо ж с тобой зробыла Сигуранца[88] проклятая!» Она утратила былые очертания, напоминая теперь свежеиспеченную, дымящуюся булку. На поверхности были «растяжки» — краска разошлась во многих местах, где раздутый взрывом металл почти лопнул. Началась титаническая борьба между желанием рассмеяться и нежеланием обидеть хорошего человека. Подполковник бессмысленно ощупывал места бывших вмятин. Все молчали.
Неожиданно раздались нетвердые шаги. Приближался некто, ранее служивший в части прапором, но потом уволенный из-за «внутренних» злоупотреблений. Теперь он работал истопником, но злоупотребления не прекратились. Пропитой сверх всякой меры голос просипел: «Эк вдул ты ей, Иосифыч! И шкурки не сымешь…» — и послышался хамский смех. Энтузиаст опустил голову, безнадежно махнул рукой и побрел к дому, все более ускоряя шаги…
5.19. За что любят постоянные магниты. Самодельный прибор для измерения индукции поля. Другой прибор, избавляющий от мучений с расчетом обмотки
Огромным преимуществом магнитов было то, что постоянное во времени поле не нуждалось в синхронизации со взрывными процессами и могло быть измерено еще до того момента, когда сборку разнесет на мелкие осколки. Средства измерения были известны — преобразователи Холла[89]. Однако для работы таких преобразователей необходимы высокостабильные источники питания, а этим последним требовалась сеть напряжением 220 В, избавленная от «бросков» — сложная задача для условий высокогорного полигона, где лампочки «мигали» довольно заметно. Запитку датчика Холла сделали «импульсной» от разряда электролитического конденсатора большой (десятки микрофарад) емкости. Заряжаться этот конденсатор мог хоть от даже не совсем «свежих» батареек. На лучи осциллографа выводились два сигнала (рис. 5.40): один — питающего датчик напряжения, другой — с самого датчика. Для снятия показаний достаточно было выбрать на луче питания регламентированное значение напряжения питания датчика и, переведя маркер на другой луч — прочитать значение эдс Холла в этот момент времени. Осциллографы всегда пользовались большими «привилегиями» и обеспечивались электропитанием от стабилизаторов, но в коробочке, где был смонтирован прибор, имелся кусочек постоянного магнита, служивший эталоном поля.
Значение другого прибора было еще более важным — он позволил не «блуждать в потемках» при изменении обмоточных данных соленоидов самых сложных, причудливых форм. Расчет соленоидов с переменным по длине шагом намотки (а иногда — и переменного диаметра, как в ИМГЧ) сложен из-за трудности учета взаимной индуктивности витков и граничных эффектов. Промышленностью измерители индуктивности выпускались, но их данные не внушали доверия, особенно для малых (десятки наногенри) значений, потому что индуктивность подводящих кабелей была существенно выше. Прибор (рис. 5.41) позволял решить эту проблему «в лоб», осциллографированием периода ударно — возбужденных колебаний в контуре. В металлической трубке 1 размещались два элемента: коммутатор 2 и конденсатор 3. Когда коммутатор срабатывал, возникали колебания в контуре, включающем эти два элемента и исследуемую индуктивность. Вычислить индуктивность по их периоду не составляет труда (при этом учитывается собственная индуктивность прибора, определенная в режиме, когда он был «закорочен»). На трубку можно надеть конус со скользящим контактом, имитирующий расширяемую взрывом трубу СВМГ. Начав процесс измерений с нагрузки, можно изменять шаг витков секций, подбирая требуемый закон изменения индуктивности соленоида по его длине.
«Поражающее» интересует многих, и не только тех, кто знаком с одноименной сурой Корана. На многочисленных (и в большинстве — цветных) иллюстрациях этой книги — выстрелы пушек, пробитая снарядами сталь, разобранные и собранные ядерные заряды, их взрывы во всех средах, электромагнитные боеприпасы. А текст поясняет принципы, положенные в основу функционирования боевых устройств — без сложной математики, на основе простых аналогий. Описаны и подходящие по тематике опыты (некоторые, наиболее безопасные из них, автор рекомендует провести читателю)
Приближение 1945 г. Империя Восходящего Солнца встречала безрадостно. Важнейшие форпосты на островах Тихого океана были утрачены, и петля блокады все туже сжимала жизненно важные артерии нации. Но, хотя голод и нехватка самого необходимого истощали силы, самурайский дух был еще силен: отряды кайтен (человеко-торпед) и камикадзе принимали все новых добровольцев. Этот дух подвергался испытаниям: бомбы с В-29 терзали города. Очередной удар был нанесен и на море: 28 ноября 1944 г. у самого побережья империи американской подводной лодкой «Арчерфиш» был потоплен гигант «Синано».
После сражения у атолла Мидуэй в боевых действиях на Тихом океане наступила оперативная пауза: существенно изменилось соотношение сил, и обе стороны приступили к корректировке своих планов. Японским авианосцам — двум эскадренным («Сёкаку» и «Дзуйкаку»), четырем легким («Рюдзё», «Хийо», «Дзуйхо» и «Дзуньё») и одному учебному («Хосё») — теперь противостояли три эскадренных («Энтерпрайз», «Саратога», «Хорнет») и один легкий авианосец «Уосп» США. Следствием примерного равенства авианосных сил было вынужденное ограничение императорским флотом масштаба операций.
В книге, написанной специалистом в области боеприпасов читатель найдет экскурсы в газовую динамику, физику деления ядер и разделения изотопов, электронику больших токов и напряжений, магнитную кумуляцию, электродинамику, и даже — и историю боевого применения различного оружия.Издание обильно иллюстрировано: чтобы убедиться в этом, достаточно раскрыть его на любой странице и полистать. Среди иллюстраций много оригинальных, которые были получены автором при проведении опытов (некоторые, наиболее безопасные из них, он рекомендует провести и читателю)
Потеря Марианских островов и других важных для обороны территорий ставила под сомнение шансы Японии закончить войну на выгодных условиях. Если вспомнить, что и в 1941 г. решение о начале войны было принято далеко не единодушно, то после сокрушительных поражений ряды оппозиции милитаристскому курсу выросли. В результате этого 18 июля 1944 г. пало правительство войны, возглавляемое генералом Тодзио Хайдеки. Его заменил более умеренный адмирал Йонаи Мицумаса. Было решено, продолжая войну, начать осторожное зондирование условий, на которых мог быть заключен мир.
Весне 1942 г., казалось, было суждено стать свидетельницей такого роста владений Империи Восходящего Солнца, какое можно сравнить разве что с Конкистой. Под аккомпанемент криков «Азия — для азиатов» доминирование европейских держав было подрублено сталью самурайского меча. Но в пышно названной «Великой восточно-азиатской сфере совместного процветания», простершейся на тысячи миль от островной Империи, процветанием и не пахло: для японцев благоденствие (конечно же!) откладывалось до завершения войны, а для «освобожденных от ига белых» представителей других национальностей оно хотя и провозглашалось, но отнюдь не планировалось.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.