Шелест гранаты - [10]
В книжном магазине попалась на глаза книга В. Лея «Ракеты и полеты в космос». Оттуда были подчерпнуты многие полезные сведения, в частности — о стабилизации ракет вращением, которое обеспечивалось истечением газов из пары боковых сопел, проделываемых иголкой.
Отец приятеля, работавший в авиационном конструкторском бюро, приносил переводы иностранной технической литературы, где описывались новейшие американские разработки: космический аппарат «Дайна Сор», истребитель F-105 «Сэндерчиф», палубный истребитель F-4 «Фантом»[11] и другие. Такая откровенность поражала: в советских открытых изданиях не было ничего, кроме словоблудия, решительно никаких технических описаний разработанного в стране оружия, даже калибры орудий и названия самолетов не упоминались.
Очень захотелось создать «карманные» «Фантомы» и «Сэндерчифы». С последними все было просто: донные части двух пуль спаивались латунной трубкой (горлышком патронной гильзы), в одной из пуль высверливалось сопло. Крылья и оперения приклеивались. Такой самолет стартовал с мощным хлопком, летел быстро, хотя было видно, что оперение не справляется со стабилизацией: самолет кувыркался в полете. С «Фантомом» все было сложнее: на нем стояли два «пулевых» двигателя и неизбежная асимметрия тяги делала полет вообще непредсказуемым — в любую сторону — и это было опасно.
Существенное уменьшение асимметрии тяги было достигнуто впаиванием трубки, которой сообщались оба двигателя. Тем самым в них выравнивалось давление. Но асимметрия все равно оставалась и тогда между двигателями была пропущена стальная проволока — направляющая. Горение пороха заканчивалось, когда «Фантом» еще двигался вдоль проволоки, не дававшей ему возможности отклониться в сторону. Конструкция самолета выполнялась из медной фольги, припаивавшейся к двигательной установке и раскрашивалась). Модели (рис. 1.23) получалось похожими на оригинал (рис. 1.24).
Был построен и авианосец с корпусом из раскатанных пластин пластилина (рис. 1.25), Его три мачты — медные проволоки, соединяемые в различных комбинациях — могли подавать на электродвигатель различные напряжения и скорость хода авианосца менялась. С палубы можно было запускать только один самолет, потому чго другие, оставленные на палубе, сбрасывались за борт потоком газов, а иногда этим потоком пробивался и толстый картон палубы. На настоящем авианосце такого не происходило, и, чтобы приблизить происходящее в миниатюре к реальности, для моделей самолетов требовалось другое топливо, горящее не столь быстро, как черный порох. Смесь серы и цинка была маломощной для сравнительно тяжелых самолетов, сделанных из стальных паяных деталей, а бездымный охотничий порох горел нестабильно. У Лея был найден рецепт «галсита». Перхлорат был куплен в магазине химреактивов, битум можно было найти па любой стройке. Был подмешан и мелкодисперсный порошок алюминия (взятый из краски — «серебрянки»), который, как следовало из книги, «увеличивает скорость истечения на 15 %». Поскольку галсит трудно воспламенялся, для зажигания была применена смесь марганцовокислого калия и алюминия. Двигатели дали красивые форсы яркого пламени, а потом поток раскаленных газов стал «выплевывать» детали: тепло, выделившееся при горении, расплавило сопла и все паяные соединения. Самолет не полетел, энергосодержание галсита было выше, чем позволяла теплостойкость конструкции.
Топливом для двигателей самолетов служила и фотопленка (очищенная от эмульсии под горячей водой, благодаря чему увеличивалась поверхность горения), их двигатели могли перезаряжаться, а крылья — складываться. Конструкции были тяжеловаты и мощности «пленочных» двигателей для взлета явно недоставало, и самолеты стартовали при помощи катапульты — резинки, натянутой поперек полетной палубы и зацепленной за крюк в носу машины. До старта самолет удерживался ниткой, привязанной к заряду топлива и проходившей сквозь сопло. Когда двигатель начинал работать, нитка перегорала и самолет выбрасывался катапультой.
К этому периоду относится и первое знакомство с политическими обычаями СССР. Компания была увлечена своими пушками и самолетами и, конечно, оживленно обменивалась впечатлениями. Но были при этом и посторонние слушатели, считавшие своим долгом информировать обо всем классную руководительницу Последовала «задушевка», невзначай задавались вопросы, почему делаются модели именно иностранных самолетов и авианосцев (в советской прессе последние упоминались не иначе как «орудия империалистической агрессии»). Было интуитивное ощущение, что откровенность неуместна, но учительница заверила, что все останется «между нами» и ей самой «интересно». Расплата последовала быстро: родителей вызвали в школу, было созвано «собрание класса».
Родители встали на сторону учительницы и дали строгие инструкции, как вести себя на собрании. Осталось ощущение несправедливости, но позже стало понятно, что решение было рациональным: «борьба за правду» в дальнейшей жизни могла закончиться плохо. Редко говорившая дома на немецком мать как-то удивила фразой из лексикона императорско-королевской австро-венгерской армии (почерпнутую из гашековского «Швейка»): «Maul halten und weiter dienen
