Шёл старый еврей по Новому Арбату... - [66]

– Жрут, и жрут, и жрут, – бормотал в сердцах. – Пироженые-мороженые – не поспеваешь подвозить…

Ударил по тормозам, и Штрудель врубился лбом в стекло, петух тоже врубился. Шофер выхватил из рук тугрики, заорал ненавистно:

– А ну, выметайся! Выметайся, кому сказано…

И рванул обратно, громыхая противнями на неровной мостовой, исчез за углом, взвизгнув многострадальными шинами.

– Страшное дело, – загрустил Штрудель, глядя вслед. – Страшное дело… Он не народ, нет, нет! Но кто же тогда? Кто?..

Петух добавил для уяснения:

– "Великое благополучие для человека быть в таких обстоятельствах, что, когда страсти его вперяют в него мысли быть злым, он, однако, считает себе за полезнее не быть злым". Екатерина Великая.

5

А городской юродивый с раздутой головой двигался в приплясе по улицам, распространяя негодные запахи, – шнурки волочились по земле, словно развязались сами собой.

Оповещал встречного:

– В старину везде леса были…

Взывал к поперечному:

– Не будь сладким, не то проглотят…

Пришел домой, запер дверь, занавесил окна, сочинял под копирку очередной подметный лист, чтобы подбрасывать на улицах-площадях к перерождению душ, опутанных пороком и гибельными страстями. И вот оно, его сочинение.

"Есть у нас Главный.

Всем Главным Главный.

Высоко сидит‚ далеко глядит.

Вызвал меня в кабинет, дверь велел затворить, шепчет с глаза на глаз:

– Имеется у нас Кот. Всем котам Кот. Маленький Кот с большой буквы. Понял?

– Понял‚ – говорю. – Чего тут не понять?

А он:

– Еду на месяц в отпуск. Кота тебе оставляю. Партийное задание: ежели чего случится, положишь билет на стол. Ясно?

– Ясно.

Пошел домой‚ разъясняю жене:

– Готовься. Дом прибери. Завтра Кота привезут. Маленького Кота с большой буквы.

А она:

– Маленького я еще вытерплю. А насчет буквы – не обещаю.

– Партийное‚ – говорю‚ – задание. Если чего не так, положишь билет на кухонный стол.

Привозят наутро Кота.

Хвост облезлый‚ бока плешивые‚ глаз в бельме, а взгляд у него такой‚ будто когтями к горлу тянется‚ к сонной твоей артерии.

Прямо от двери перелетел на диван, напрудил пруды посреди подушек: глядит – не мигает‚ поганец!

А Главный:

– Это у него обычай такой. При знакомстве. У первого хозяина перенял. Его первым хозяином знаешь, кто был?

Тут Кот перескочил на кресло, сел‚ ногу закинул на ногу, телевизор включил.

– Теперь тихо‚ – велит Главный. – Теперь ему не мешайте, он глядеть станет. Программу новостей. А что не так – билет положишь на стол. Со всеми членскими взносами.

И – за дверь. И – на курорт.

– Ладно‚ – говорю жене. – Месяц потерпим. Билет дороже.

Вот вечер подходит, захожу в спальню, а он лежит, гнида, на моей постели‚ одеялом прикрылся, хвост на пол свесил.

– Пшел прочь‚ мразь шелудивая!

Встает с кровати, подходит к телефону‚ набирает номер и трубку мне подает. А из трубки Главный‚ уже с курорта:

– Справляешься?

– Справляюсь.

– Выдюжишь?

– Выдюжу.

– Смотри у меня! Этот Кот – всем котам Кот. Награжден именным оружием. Зачислен навечно в списки ветеринарной академии. Чуть что – билет на стол.

И трубку повесил.

А кот смотрит с постели, не моргает, будто к сонной артерии примеривается.

– Ладно‚ – говорю. – Черт с тобой.

И лег с женой на полу.

Через неделю дом не узнать.

Всё ободрано, загажено‚ процарапано.

Ест за столом. Спит в кровати. Пузырит в холодильник. И не ударишь. Не выкинешь. Не спустишь с лестницы. Чуть что‚ берет трубку, набирает номер – билет сам из кармана выпрыгивает.

– Ну, как‚ – спрашивает Главный. – Сдружились?

– Сдружились.

– Уживаетесь?

– Уживаемся.

– Смотри у меня! Высоко сижу‚ далеко гляжу.

Еще через неделю не выдержал, бегу к секретарше Главного‚ тащу ей конфеты:

– Милая! Усыпить его нельзя?

– Нельзя‚ – шепчет. – Пробовали – не усыпляется.

– Кто пробовал?

– Кто‚ кто... Все пробовали. Не ты один – страдалец. И до тебя жили.

– Красавица! – кричу. – От вони задыхаемся! Помыть-то его хоть можно? Как там насчет этого?

– Насчет этого‚ – говорит‚ – никак. Запрещено законом.

– Ну, по-ооо-чему?!

– По кочану. Это не простой кот. Музейный. След на нем. Его основоположник ногой пхнул сто лет назад.

– Что же теперь делать‚ милая?..

– Что делать? Ничего не делать. Хочешь жить – привыкай к вони".

6

А правитель города, Неотвратимая Отрада Вселенной, обремененный владениями, покончил к тому часу с неотложными заботами и возжелал основать династию.

Дабы его потомки стали венценосными монархами с порядковым номером, как в лучших королевских домах.

– Позовите ко мне наследника престола, Лукреция Первого.

Наследник немедля явился, воскликнул с порога:

– Папа, папа, папочка! Я ухожу в народ.

– Сын мой, – удивился отец. – Ты уже пришел. Ибо народ – это я.

– Нет, нет, нет, папочка! У меня угрызения. Чувствую свою вину, желаю ее искупить, а оттого ухожу в народ. Неумолимо и бесповоротно.

Созвал правитель референтов, и сказали они так:

– Возможны два пути. Идти в народ самому или пригнать народ к себе.

– Молодцы! – воскликнул правитель. – Проходит второй вариант.

Наследник вышел из дворца, а народ уже тут как тут. С плакатами-транспарантами "Что вашему пригожеству до нашего убожества?"

– Здравствуй, народ! – сказал он.