Шёл четвёртый день войны - [12]

- Ты видел? Крылове установки другие. - Стрелец и командир огневых установок обсуждали новые пушки. - Ага, вместо двустволок поставили револьверные. Здорово придумали!

- А кабина новая. - Второй пилот показал на стеклянные панели пилотской кабины. - Теперь можно со своего кресла хвост увидеть. И обзор вниз с пилотского места, по всему, значительно лучше ...

Штурманы отметили отсутствие антенн. Скрытые в фюзеляже, сделали единодушный вывод. И живо обсуждали новую навигационную и прицельную аппаратуру, которая непременно должна быть на новой машине - не зря же появился этот обтекатель под носовым кабиной ...

Они уже подходили к башне заводоуправления, из которой видно летное поле заводского аэродрома, когда над полосой прошел К-36. Самолет развернулся и исчез, чтобы через несколько минут появиться снова. Проход на высоте ста метров осуществлялся четко посередине между ВПП {18} и рулежные дорожки. Разворот, проход на максимальной скорости на той же высоте, резкий набор высоты горкой, почти как истребитель, и снова разворот с креном градусов восемьдесят. Петровский вместе со своим экипажем наблюдал за этой "презентацией" нового самолета, прикрыв козырьком глаза от ярких лучей восходящего солнца. Посадка была произведена с блеском, и вот уже самолет заруливает на стоянку.

- Класс! - Глаза штурмана сияли от восторга. - Такое вытворять на тяжелом бомбардировщике!

Капитан ничего не сказал, но почувствовал, как острые коготки зависти царапнули то глубоко в душе. А еще подумал, что, кажется, он знает, кто этот воздушный хулиган. Петровский и сам был не против встругнуты то такое, но сдерживал естественные желания, боясь показаться мальчишкой ...

А с воздушным сорвиголовой Петровский встретился в кабинете директора авиазавода. Он как раз зашел подписать необходимые бумаги - приемная нового самолета была достаточно хлопотным делом - и попал на "начальственную порку". Однако для летчика, который стоял на ковре перед разгневанным директором разнос этот был, как с гуся вода. Он - это даже со спины было видно, - нисколько не боялся начальственного гнева. И Петровский даже не удивился, когда узнал своего наставника, который год назад учил его боевом мастерстве, Сашу Молодчего, то есть, летчика дальней авиации капитана Александра Игнатьевича Молодчего ... За те месяцы, Петровский осваивал азы военной науки, они подружились. Даже больше. Хотя капитан Молодчий и был командиром в Петровского, они стали друзьями.

Из кабинета директора завода они вышли вместе.

Молодчий перегнал из Львовского авиазавода новый бомбардировщик именно для Петровского. И почти два часа они лазили по самолету - машина была новой, зря, что извне мало чем отличалась от первой серии. Нужно было все принять от перегонщик, проверить работу систем, с помощью заводских специалистов освоить новое - повезет, когда в неделю уложатся. Хорошо, передача много времени не занимает, по два-три часа экипаж-перегонщик сдаст корабль и обратно, на завод, готовить для какого строевого экипажа очередную машину. Петровский так и сказал Молодчего.

- Все, отгонял я свое. - Возразил Александр. - Эту машину сдаю тебе, а вот следующая - моя!

Они присели в тени огромного крыла, прислонившись спинами к колесам. Из люка кабины пилота по одному спускались остальные члены двух экипажей, тихо переговаривались между собой. Сдача состоялась. Теперь подписать необходимые бумаги, и Саша со своими ребятами отправится на завод. Время не ждать.

Через полчаса они сидели в заводской столовой, вспомнили прошлое, делились планами на будущее. А поговорить им было о чем.

- Я работаю уже год и перегонщики, и испытателем, - рассказывал Александр о своих мытарствах в тылу, - но основная работа та же - учу таких, как ты бывших пилотов гражданской авиации, водить в бой "еропланы". А сам еще ни разу не сбросил ни одной бомбы по врагу, только на полигоне, и то, цементные {19} ... Ты лучше поделись боевым опытом. Небось, уже за сотню боевых совершил? Или больше? ..

Петровский улыбнулся, именно накладывал салат из помидоров в тарелку. Попробовал на вкус, добавил соли. Перед обоими летчиками стояли тарелки с мясом, жареным картофелем, салатницы со свежими помидорами, огурцами, тертой морковью, заправленной сметаной, пиалы с консервированными грибами и маленькими нежинскими огурчиками. Живописный натюрморт дополняли стеклянные кувшины с красным виноградным вином, правда, по прочности оно скорее напоминало сок, хлебным квасом и компотом.

- Как раз сотню. Круглое число. - Подтвердил Петровский. - Но в последнем вылете моего "медведя {20}" так потрепали, что, боюсь, придется его на капремонт тянуть. Ни разу с дырками не возвращался, а тут вдруг прокомпостувалы, видно, за все вылеты вместе!

- Ну-ну ... - Молодчий заинтересованно приподнял голову, посмотрел на капитана. - Рассказывай-но ...

- Есть такая поговорка в бандюг: "Жадность фраера сгубила ...", видно она меня. Основная и запасная цели были закрыты облаками, а сбрасывать бомбы, сорок двохсотп'ятдесятикілограмовок, просто так, в поле не хотел. Вышел на станцию, - это всегда цель, да? - Резко снизился до двух тысяч метров, а там на входных и выходных стрелках по зенитному бронепоезда. И не зевала, были наготове, словно заранее ждали меня. Вот они и врезали. За наглость, так думаю. Среди бела дня какой дурак над ними летает на такой высоте, что палкой собьешь, да еще на такой громадине, как "медведь" ...