Шекспир - Пушкин - Булгаков - [35]

Итак, вроде бы испробовано все: его не отпустили со службы, ему вместо испрашиваемого четырехлетнего отпуска дали всего четыре месяца, жена его не слушается и флиртует и с царем, и с Дантесом – выхода вроде бы нет. Сложившийся расклад устраивал всех, включая и Наталью Николаевну, – всех, кроме Пушкина. Но Пушкин на то и Пушкин, чтобы найти выход даже в кажущейся безвыходной ситуации: он просто не может дать им переиграть себя. Кроме того, затеявшие с ним эту игру, не понимают, что он может пойти и на смерть – это выше их понимания.

В.К.: На самом деле Пушкин уже знал, что пришла пора умереть – но по другой причине. Его болезнь грозила ему маразмом, если не сумасшествием, ее симптомы ежечасно напоминали о приближении этого жуткого рубежа и о необходимости быстрейшего ухода из жизни. Я писал два года назад в «Новых известиях» об этом исследовании Александра Лациса…

Н.П.: Вы имеете в виду работу Лациса «Почему Пушкин плакал?»?

В.К.: Да, ее. Я полагаю, что именно это стало причиной смертельных условий поединка. Ведь если бы речь шла только о защите чести и достоинства, Пушкину было бы достаточно дуэли без тяжких последствий, самого ее факта, поскольку минимальным наказанием за любую дуэль была бы ссылка, а в ссылку, как вы и полагаете, он рассчитывал уехать с семьей. Но ему надо было уходить, и в такой ситуации он решил хлопнуть дверью.

Н.П.: К сожалению, вашу статью я пропустил, а работу Лациса в его книге «Верните лошадь» прочел только недавно, когда моя книга уже была издана. Это интересная версия, но, с моей точки зрения, все-таки пока только версия – хотя факты, которые приводит Лацис, достаточно убедительны. Я бы сказал так: среди причин смертельных условий дуэли могла быть и названная вами. Не случайно же Вяземский обмолвился: «Эта история окутана многими тайнами…»

В.К.: Обратите внимание на то, что, начиная с 1830 года, то есть еще до женитьбы на Натали, Пушкин то и дело поминает свою смерть; только в цитированных вами письмах последних лет жизни это прозвучало дважды. И если даже инстинктивно он мог делать некие движения для сохранения жизни, мысль о неминуемой, необходимой смерти последние годы не оставляла его.

Н.П.: Это так, но я против того, чтобы считать единственной целью дуэли самоубийство. Пушкин использовал дуэль и для того, чтобы защитить свою честь и честь дуры-жены, и для того, чтобы ответить императору, которого он не мог вызвать на дуэль, и для того, чтобы за участие в оскорбительных для Пушкина играх наказать Дантеса, карьера которого в России, независимо от исхода дуэли, должна была быть разрушена. Кстати сказать, и Полетика в результате этой дуэли была жестоко наказана: ее муж из-за дуэльного скандала был отправлен служить в Одессу; именно это и стало причиной ее лютой ненависти к Пушкину, которую она так и не утолила до самой своей смерти. При этом Пушкин так обставил дело, что своей смертью навеки приклепал к этому трагическому действу не только Бенкендорфа, но и самого царя: он не только сделал достоянием истории его поведение, но и вынудил его принять прямое участие в убийстве вместе с Дантесом, когда Николай позволил (если не «посоветовал») Бенкендорфу отослать жандармов в противоположную сторону вместо того, чтобы предотвратить дуэль. Как бы Бенкендорф ни относился к Пушкину, без санкции царя он не посмел бы принять такое решение самостоятельно.

Словом, Пушкин так хлопнул дверью, что отзвуки слышны до сих пор, чему лучшее подтверждение – наше интервью. Но для достижения всех этих целей понадобилась целая цепочка пушкинских мистификаций.

В.К.: Мы подошли к самому интересному моменту вашей книги. Как, в какой момент вы догадались, что автором пресловутого «диплома рогоносца» был сам Пушкин?

Н.П.: В принципе это понимание пришло именно так, как оно описано в книге, – в процессе анализа пушкинских текстов.

Среди документов, имеющих отношение к этой дуэли, четыре играют первостепенную роль и все четыре – в той или иной мере мистификационные: «диплом рогоносца», полученный друзьями Пушкина и им самим 4 ноября 1836 года, письмо Пушкина министру финансов Канкрину от 6 ноября, неотправленное письмо Пушкина Бенкендорфу от 21 ноября, которое было с ним во время дуэли, и преддуэльное письмо Пушкина Геккерну. Плотность написания первых трех по времени такова, что очевидна их взаимосвязь и продуманность всей развернутой Пушкиным кампании, логика которой раскручивается с момента получения «диплома».

Рассмотрим текст этого злополучного письма как написанный неким анонимом:

Полные кавалеры, Командоры и кавалеры Светлейшего Ордена Всех Рогоносцев, собравшихся в Великом Капитуле под председательством достопочтенного Великого Магистра Ордена Его Превосходительства Д.Л.Нарышкина, единодушно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором Великого магистра Ордена Всех Рогоносцев и историографом Ордена. Непременный секретарь граф И.Борх.

Все серьезные пушкинисты трактуют этот текст в одном и том же ключе: Нарышкин был супругом любовницы Александра I, а Пушкин назван «коадъютором», то есть заместителем Нарышкина. Следовательно, Наталья Николаевна, жена поэта, – наложница Николая I. И не понять этого Пушкин не мог. Как мы уже говорили, у Пушкина и без того были основания для ревности к царю; но кому было выгодно появление такого «диплома», давшего ему возможность выступить «в защиту чести и достоинства»?