Шекспир и его смуглая леди - [5]
(буквально: Shake Speare, то есть «Потрясающий Копьем»)…
и соединить в одну две биографии — актера и драматурга.
Или все же не соединить, а разъединить накрепко! Да так, что ученые головы веками будут гадать: кто же все-таки написал «Гамлета» и «Отелло», «Короля Лира» и «Макбета», «Ромео и Джульетту» и «Двенадцатую ночь», и еще тридцать пьес, которые спустя (от этого раннего утра считая) тридцать один год войдут в так называемое Великое Фолио или «Мистера Уильяма Шекспира Комедии, Хроники и Трагедии»? И ответа не будет.
Или будет. Теперь — будет. Смотритель его даст. Но сохранится ответ лишь в закрытых анналах Службы Времени — до поры. А пока она придет (если придет), пусть эти ученые головы продолжают гадать. На то они и ученые, чтобы гадать. А Смотрители — знают.
Впрочем, возможны варианты. Говорите, нет документальных свидетельств того, что Шекспир-актер и Шекспир-драматург — одно и то же лицо? Говорите, не мог человек, не слишком образованный…
(всего-то школа в родном Страдфорде и не ведомые никому «университеты» в так называемые «потерянные годы» — с восемьдесят шестого по девяносто четвертый, о которых — вообще ни строки, ни слова нигде!)…
и к тому же никем из современников не атрибутированный…
(термин, считал Смотритель, вполне подходит для ситуации)…
как Великий Бард, не мог он оставить драматургическое (и поэтическое тоже!) наследие, всего через одно-другое десятилетие после смерти Шекспира-актера признанное гениальным и вот уже восемь веков…
(если учесть, что Смотритель пришел сюда из двадцать третьего)…
признаваемое таковым! Ну не мог!
А почему, кстати, не мог?
Смотритель иного мнения. Мог, считал он. Вот он сейчас смотрит и видит: да мог же, черт возьми! И через час-другой будёт точно знать: мог! Потому что — уже может.
А между тем Кэтрин принесла из гардеробной черное с золотом, как и было приказано хозяином.
С помощью женщины…
(да, вот так, без чьей-либо помощи — непросто было одеться!)…
он натянул лиловые чулки, надел черные короткие штаны, Называемые здесь «аппа-стокс», Кэтрин, став на колени, стянула их у колен шнурами, отчего они превратились в некое подобие фонариков. Потом надел через голову черную, расшитую чолотыми нитями рубаху со стоячим (и тоже богато расшитым золотом) воротником, Кэтрин застегнула на ней миллион (вряд ли меньше) пуговиц. Поверх рубахи надел нечто вроде длинной, до середины бедер, куртки (джеркин), тоже черной, не сходящейся на груди, чтобы не скрывать золотое шитье рубахи, Но и джеркин тоже был расшит золотом по краям и низу, а подпоясал его Смотритель золотой тяжелой цепью, коей спускался к бедру. Туда, в кожаную петельку, Кэтрин вставила колечко от легкой сумки — для всякой всячины, включая денежки. Нуи берет, конечно, тоже черный, но — безо всяких укришений. На ноги — туфли. Испанские. Мягкие, кожанные остроносые. Почти тапочки.
Кетрин, завершив труд, отошла в сторонку, посмотрела на хозяина, склонив набок голову в чепце. Сказала:
— Красиво.
— Сам знаю, — ответил граф сварливо.
Что красиво — знал, верно. Но Смотритель в отличие от графа еще ощущал тяжесть костюма, и его не по-летнему душную плотность и представлял с тоской, как станет потеть в комнате-шкафу, где и в одной тонкой шелковой рубахе сидеть жарковато, а уж к черном с золотом… Но, как уверяют соотечественники графа Монферье, noblesse oblige, то есть положение обязывает, а положение у графа нынче было куда как высоким: он целенаправленно рулил к Началу, то есть, если спрыгнуть с котурнов, собирался начать менто-коррекцию, вполне привычное дело, которое, однако, всегда вызывало по первости некое волнение, отчего и — черное с золотом.
Своего рода праздник. Первый школьный звонок. Первое причастие. Первый поцелуй. Первая брачная ночь. И прочее — по выбору. А следом всегда — будни…
Так и пошел — как на праздник.
2
Уилла разбудил мальчик из трактира, принесший корзину, полную еды, плюс пару бутылок французского красного…
(ну не из Лангедока, ну из Бордо, так и это в Лондоне надо сильно постараться найти, спасибо пройдохе-трактирщику! Да Уилл и не знал разницы)…
потому что Смотритель, будучи простым французским графом, желал отметить Начало…
(первый звонок, первое причастие, первую брачную ночь)…
именно хорошим красным, пусть даже бордоским. Хотя последняя оговорка — она к графу, а Смотритель как раз предпочитал бордоское, а лангедокское он считал слишком жестким и с чересчур резковатым ароматом. Но это мнение он имел в двадцать третьем веке, а здесь, в шестнадцатом, он мог засунуть его куда следует и не выступать не по делу.
Явление посыльного для Уилла, страдавшего от головной боли, тяжести в подреберье и отвратительного вкуса во рту, стало сюрпризом — приятным и неприятным одновременно. Приятным — потому что он сразу углядел залитые сургучом горлышки винных бутылок, содержимое коих могло избавить Уилла от двух, по крайней мере, последних ощущений. А может, и от первого: кто знает, как действует по утрам бордоское? Уж только не Шекспир, ему такая роскошь не по карману. А неприятным — потому что сама мысль о еде вызывала у него резкое обострение всех трех ощущений сразу.
«Всадники ниоткуда» (первая книга трилогии) — фантастический роман о появлении на Земле загадочных розовых «облаков», которые оказываются гостями из космоса. Впервые с ними встречаются участники советской антарктической экспедиции и сразу же сталкиваются со многими необъяснимыми явлениями: «облака» снимают ледяной покров Антарктиды, переправляют его в космическое пространство, воспроизводят любые атомные структуры, в том числе и людей. Герои романа встречаются со своими двойниками, с дублированным воздушным лайнером, путешествуют в моделированном городе.
В романе «Всадники из ниоткуда» говорится о контакте землян с представителями негалактической цивилизации — «розовыми облаками».
В сборник вошли произведения советский фантастов, написанные в 50-70-х годах прошлого века.Содержание:* Анатолий Днепров. Уравнения Максвелла (повесть)* Геннадий Гор. Странник и время (повесть)* Илья Варшавский. Тревожных симптомов нет (рассказ)* Дмитрий Жуков. Рэм и Гений (рассказ)* Аскольд Якубовский. Прозрачник (повесть)* Север Гансовский. Винсент Ван Гог (повесть)* Владимир Григорьев. Образца 1919-го (рассказ)* Сергей Абрамов. В лесу прифронтовом (повесть)* Ариадна Громова. Глеги (повесть)* Вячеслав Назаров. Силайское яблоко (повесть)
Альманах "Мир приключений" №12 1966 годАбрамов А., Абрамов С. Хождение за три мира.Наумов Я., Яковлев А. Конец полковника Тулбиса.Акимов И. Надо идти.Рыкачев Я. Дело Гельмута Шрамма.Гурфинкель Б. Черный гребень Чолпонбая .Томан Н. Сильнее страха.Другаль С. Право выбора .Голубев Г. Долина, проклятая аллахом.Кулешов А. Шерлок Холмс с Петровки, 38.Давыдов Ю. Взыскующие града.Велтистов Е. Глоток солнца.
Ha I, IV стр. обложки и на стр. 2 рисунки В. ЛУКЬЯНЦА.На II стр. обложки и на стр. 49 рисунки В. СМИРНОВА.На стр. 61 рисунки Ю. МАКАРОВА.На III стр. обложки и на стр. 110 и 127 рисунки К. ПИЛИПЕНКО.
В романе «Всадники ниоткуда» на Земле появляются загадочные розовые «облака», которые оказываются представителями внеземной цивилизации. При попытке вступить с ними в контакт люди сталкиваются с необъяснимыми явлениями. «Рай без памяти» — роман о продолжении этого контакта, развивающегося уже на другой планете, где-то в глубинах Галактики, где «облака» создали модель земной жизни.
Новая книга Сергея Петросяна «Холодный город» — это физиологический очерк Ленинграда, созданный в стилистике магического реализма. Приключения двух друзей — не более, чем фабула, помогающая рассказать, чем жил Город конца 70-х годов прошлого века.
На вопрос: «Всё-таки, американцы на Луну летали или всех обманули?» я отвечу чётко и по-военному — летали, ибо имею соответствующий, никем не отмененный приказ Председателя Правительства СССР товарища Косыгина Алексея Николаевича говорить именно так, отвечая на вопрос «Летали ли…», и так далее. Вольно! Со своей стороны замечу, что нельзя сначала стать непревзойденным чемпионом мира по шахматам, а потом даже правила игры забыть, задолго до пенсии и без подлянок от старины Альцгеймера.
Более тысячи лет назад датский воин Стирбьорн Храбрый возглавлял поход против короля Харальда Синезубого. Именно поля сражений викингов хранят тайну местонахождения зубца преданности – последней части могущественного артефакта, известного как Трезубец Эдема. Два других зубца, страха и веры, уже в руках тамплиера-отступника Исайи, и если он соберет все части Трезубца, то станет непобедимым. Временное хрупкое перемирие между ассасинами и тамплиерами заключено, но будет ли этого достаточно, чтобы опередить врага? В любом случае действия Оуэна, Хавьера и остальных членов невероятного союза подростков навсегда изменят мир вечных противников…
Можно было бы утверждать, что это история об отношениях людей с самым молодым из богов – денежным. Но нет: в книге полно безбожников, которые игнорируют высшего, заодно ставя под сомнение и иные незыблемые ценности – даже саму жизнь, которая вроде бы дается человеку лишь раз. Так что, скорее всего, это история о ценностях, реальных и ложных, ради которых люди живут и умирают, выбирают себе богов или торгуются с бесами…
Подходя к зеркалу, мы каждый день видим в нём своё отражение. К сожалению, а может, кто знает, наоборот к счастью, главный герой рассказа — Ву лишен такой возможности. С возрастом, в суете сует, мы перестаем задавать себе многие вопросы, принятые на веру ещё в детстве, — кто мы на самом деле?
10 апреля 1912 года на борт поднялся инженер Фредерик Гудвин со своей семьёй. Семья Гудвинов покинула Британию, когда учёный занимался изучением свойств подвижного магнитного поля. Результатом работы Гудвина стало изобретение машины времени. В ночь крушения «Титаника» Фредерик Гудвин, его жена и дети погибают. Спастись удаётся только девятилетнему Гарольду. Спустя много лет Гарольд завершает работу своего отца. Появление неожиданного гостя с «Титаника» заставляет его вернуться в 1912 год.
Перед вами роман А. и С. Абрамовых — признанных мастеров отечественной «интеллектуальной фантастики».История загадочнейшего события человеческой мифологии. Как все-таки возник Ковчег, построенный Ноем и его сыновьями? Быть может, все было и не совсем так, как считают Абрамовы. Но — а если было так?